Но дальше Юрий слушать не стал. Крутанул ручку, и радио, взвизгнув, стало голосом Николая Фоменко сыпать разными пошловатыми шуточками. Передняя машина наконец дернулась и преодолела еще двадцать метров пути.

Юрий сидел за баранкой и с тоской наблюдал за пешеходами, которые неторопливо обгоняют его и исчезают в чреве станции метро. Эх, с каким бы он сейчас удовольствием спустился в это самое метро вместе со всеми. Проехался на бы эскалаторе. Мама любила его называть «лестница-чудесница». «Юраня, поедем на лестнице-чудеснице кататься!» — говорила преувеличенно радостным голосом, и он уже знал, что его опять потянут к зубному врачу замазывать очередную дырку от конфеты. Как же давно это было. А теперь он передвигается в своей жестяной скорлупе за пять тысяч долларов, потому что адвокат не может ездить общественным транспортом, поскольку это сильно подрывает его деловую репутацию. Чушь какая.

Передняя машина дернулась снова и преодолела еще полсотни метров. Еще два таких броска, и можно будет нырнуть в переулок, выскочив из крепких тисков пробки.

В кармане встрепенулся и задрожал сотовый телефон.

— Алло! — Юрий прижал трубку плечом к уху. — Да, Гордеев слушает.

— Товарищ Гордеев, вас из компетентных органов беспокоят, по поводу вашей налоговой декларации.

— А что вас в ней интересует? — Гордеев широко улыбнулся. — Я сплю спокойно. А вот ты, господин Антоненко, со всех своих взяток налоги заплатил?

— Да пошел ты! Никак тебя не подколешь! — незло выругался Боря Антоненко, его бывший однокашник по юрфаку, а ныне следователь Таганской прокуратуры столицы. — Мог бы хоть раз подыграть для приличия.

На подобные довольно однообразные шутки Бориса уже никто из знакомых не покупался, и это обстоятельство Антоненко, считавшего, что у него есть чувство юмора, сильно смущало.

— В следующий раз обязательно. — Юрий еле успел затормозить, чуть не «поцеловав» переднюю машину. — Давай выкладывай, чего звонишь, а то у меня ж тикает.

— Чего тикает? — не понял Борис.

— Денежка. Рубли. Даже не рубли, а центы. Ты ж по сотовому звонишь.

— А-а-а, — догадался наконец Борис. — Тогда понятно. Ну слушай, скупердяй, я тебе дело одно накатить хочу. Легенькое, простое довольно. И громкое. По старой дружбе.

— Что за дело? — поморщился Юрий. Не очень он любил такие вот «дружеские подарки». Ничего хорошего обычно они не сулят.

— Ты про убийство Бирюкова слыхал?

— Бирюкова? — Гордееву эта фамилия показалась знакомой. — Это кто? Не тот лидер мытищинских, которого грохнули на прошлой неделе?

— Не-е, это судья. Его вчера…

— А-а, вспомнил! — Юрий хлопнул себя по лбу. — Только что по радио слышал. В одно ухо впустил, а в другое, соответственно… А что, убийцу взяли?

— Ага, ночью и взяли. Вернее, не взяли, а сам пришел.

— Что, с повинной? — удивился адвокат.

Передняя машина двинулась с места, он за ней. И, увлекшись разговором, пропустил спасительный переулок. Теперь придется тащиться до следующего.

— Адвоката у него пока нет. А я расследую это дело. Моя обязанность позвонить в юрисконсультацию, поскольку сам он себе адвоката искать, похоже, не собирается. Я и позвоню, естественно, но сначала решил с тобой связаться. Дело простое, парень сам на себя доносит по полной программе, к тому же свидетелей куча. Ну как?

— Тебе прямо сейчас сказать надо? — Юрий поморщился. С одной стороны, дела, где явка с повинной — подарок для любого адвоката. Тут тебе и все улики на тарелочке, и весь спектр смягчающих вину обстоятельств. Но с другой стороны, он не очень любил такие вот «подарочные» дела.

— Да, прямо сейчас. Мне в вашу консультацию надо звонить. Допрос и все такое, сам понимаешь. С твоим заведующим я договорюсь, запрос на адвоката сейчас вышлю. Так как, берешь или нет?