А вот еще… Коллега, с которой мы знакомы лет сто, случайно оказалась в коридоре Института, когда участницы группы выходили из зала. Мы радостно с ней обнялись и затараторили про то да се. Спрашивает между делом: «Это что у тебя за красавицы такие развеселые?» На мой ответ реакцией были удивленно поднятые брови: «Господи, им-то зачем?»

Коллега – милейший человек и хороший профессионал – всего лишь воспроизвела, не задумываясь, некое скрытое суждение… Будь оно высказано прямо, она же первая с ним не согласилась бы. Это вросшее, как ноготь, ложное допущение: ищут возможности быть услышанными и занимаются своим внутренним миром «сирые и убогие», те, у кого «не сложилось», а как только «сложится» – зачем им психологические группы? Тем самым предполагается, что традиционный женский «функционал» (включая какую-никакую карьеру) – это и есть самое что ни на есть полное удовлетворение всех потребностей, а также решение всех проблем.

А на одном семинаре для продвинутых профессионалов участница как-то спросила другую о моей персоне – мол, это кто? Ответ был по-своему правдивым и даже лестным: «А, Михайлова? Милая такая тетушка, с женщинами все больше работает» – и легкий пренебрежительный жест-отмашка. Не спрашивайте, откуда я это знаю и точно ли мне показали жест. Ах как точно показали. Это я к тому же: следует хорошо понимать, каким воздухом дышишь и «чьи в лесу шишки».

Профессионалы – консультирующие психологи, психотерапевты – тоже не свободны от растворенных в окружающей среде «конструктов истины, власти и собственной личности». Это можно видеть и слышать постоянно, но мы не замечаем их так часто, что поневоле вспомнишь: «Что может знать рыба о воде, в которой плавает всю жизнь?» Это сказал Эйнштейн, хотя и по другому поводу. Кстати об ученых, о профессиональных авторитетах: как-то раз на лестнице почтенного вуза, где я подвизаюсь много лет, одна студентка «второго высшего» – то есть не девочка, а взрослая образованная женщина – говорила другой: «Ну что поделать, профессор N вчера на лекции уже не первый раз сказал, что женщина не может быть хорошим психологом».

Между нами говоря, я давно знаю и глубоко уважаю профессора N как академического психолога. Понимаю, что в свете «изложенного выше» он никогда не ответит мне взаимностью. Никогда, что бы я ни написала, каких бы профессиональных успехов ни добилась, кого бы ни выучила или ни вылечила. Возможно, это не радует, но и посыпать главу пеплом по этому поводу вряд ли разумно. Просто время от времени имеет смысл получать сведения о составе воздуха – среде, атмосфере – того места, где живешь и работаешь. И кто сказал, что те или иные «примеси» содержатся только в пробах из подземных переходов? В атмосфере кафедр и лабораторий, равно как и редакций, мы найдем те же самые «химические соединения». Более того, в истории этого – и множества аналогичных – высказываний важно разделять само суждение и его выражение, в особенности если оно публичное.

Почему человек думает так или иначе – один вопрос. Почему говорит это перед аудиторией, на 80–90 процентов состоящей из будущих психологов-женщин, – вопрос совершенно другой. Значит, в его системе «конструктов истины и власти» говорить так – можно. И это проливает слабый свет на неофициальную, но вполне крепкую норму: те, чье мнение действительно для него важно, не будут шокированы. Чувства верующих не оскорблял? Не оскорблял. Ненормативную лексику не использовал? Не использовал. Чего еще запретного не делал? А, не разжигал какую-нибудь опасную рознь. Более того, он не позволил бы себе даже пошутить на многие деликатные темы, вроде национальной – это было бы гадко и неинтеллигентно. Ну а женщины, они у нас еще и не то слышали, и вообще – «ты не в Чикаго, моя дорогая».