От крайнего дома Соснового до школы было примерно три километра. Большие расстояния до школ, суровые вятские зимы и недоедание влияли на выбор школы и поступления в 1-ый класс. По возрасту ученики первого класса были от 7 до 9 лет. Я пошел в школу, открытую в деревне Опушни, в восемь лет.
Первоклассники в деревне Опушни с Л. И. Гордеевой. 1946 год
Учительницей была Людмила Ивановна Гордеева. Поскольку я уже бегло читал, учиться мне было легко. Людмила Ивановна требовала со всех и очень ругала неуспевающих. Особенно доставалось Леньке Опушневскому. Он жил в соседнем доме, который стоял рядом с домом учительницы в этой же деревне.
Учиться во втором классе я начал также в деревне Опушни. Не изменился и состав учеников в классе.
Вдруг последовала команда: всем ученикам 2 класса, живущим в Сосновом, ходить во второй класс школы, расположенной в селе Бахта. От Соснового это примерно четыре километра.
Второклассники 1947 года. Я во втором ряду сверху, второй справа с белыми залысинами
Стали по утрам собираться в группы. Ко мне еще в темноте заходил Эдик Пименов и, встретившись с другими школьниками, пешочком через деревню Чарушины, через мельничную плотину над Чахловицей, через редкий лесок выходили к окраине села Бахта, а там и школу уже видно.
Эдик был сыном директора детского сада Зои Александровны и серьезным другом, не склонным обсуждать действия других. Он научил меня играть в шахматы.
Лет через пять я узнал, что из-за семейной ссоры он, еще школьник, кончил жизнь самоубийством, повесился. Похоронен на Бахтинском кладбище, где похоронен мой тесть Андрей Александрович Баранов, поэтому я бывал и на могиле Эдика.
Ходить в темноте было немного страшновато, старшие школьники, а потом и мы, делали из пустых металлических консервных банок факелы. Подвешивали банку на проволоку через две пробитые дырки. Набивали в банку тряпок и заливали керосином.
Поджигали тряпки и, удерживая горящую банку за проволоку, несли факел, освещая им дорогу и радуясь огню.
На подходе к школе содержимое факелов сгорало. Мы подвешивали пустые факелы на деревьях и забирали их в светлое время на пути из школы. Назавтра мы опять заряжали банки тряпьем и керосином, дорога в школу становилась светлее.
Двухэтажная школа в селе Бахта когда-то входила в церковный комплекс. А сама церковь, как я узнал позднее, была превращена в клуб.
С чердака перед окнами нашего класса висела металлическая лестница. На переменах можно было повисеть и даже покачаться на ней.
Сейчас директором этой уже современной 68-ой общеобразовательной школы города Кирова в Бахте работает дочь моей двоюродной сестры Лидии Лена, извините, Елена Сергеевна.
Сестра
В 1941 году Дине исполнилось тринадцать лет. Училась. Закончила семь классов. Нянчилась со мной. Меры воспитания были достаточно строгими, но заботливыми. Когда я не слушался, она могла по-своему наказать.
Однажды, когда она намыла пол, а я прошел по непросохшему после мытья, получил за это затрещину. После этого стал уважать труд юной уборщицы.
Летом подрабатывала в совхозе. Полола парники от сорняков. Сортировала совхозный урожай.
Помидоры в Кировской области собирали зелеными, и они дозревали в теплом помещении. Я помню, как бегал к месту её работы и выпрашивал созревшую красную помидорку. Иногда она ухитрялась вручить мне плод и сразу же отправляла меня домой.
Был у нас дома самовар с большой вмятиной на боку.
Когда я спрашивал, откуда эта вмятина, то мать рассказывала мне такую довоенную историю.
Поставили и разожгли самовар для вечернего чаепития на угол стола. Дина-Рая решила погладить ленту, протаскивая её по боку горячего самовара. Но эти её усилия привели к тому, что самовар свалился со стола. Отец ударом ноги отправил его к стене.