Если бы не парочка «но», я бы уступила. Пофиг, что не место и что видимся всего третий раз. Сдалась бы. Ради здоровья! Ради сумасшедших ощущений, которые даже время не способно вычеркнуть из памяти.

Однако эти «но» отрезвляют.

— Сотретесь! — Оглядываюсь по сторонам.

— Только если в тебе, — хрипит новое начальство. И лапает меня все наглее.

— У нас коллектив как на подбор. Все вредные. Рекомендую начать с лаборатории. Там у вас уже есть фанаты.

Пользуясь тем, что Шаталов переключился с попы на декольте и зубами пытается расстегнуть белый халат, толкаю его в грудь.

Получается примерно как одна лошадиная сила против КамАЗа. Почти ничего. Но от неожиданности босс на миг ослабляет напор. Нырнув под его руку, я лечу в другую сторону кабинета. К своему столу.

— Думаю, на этом наше захватывающее знакомство можно закончить. — С видом, словно ничего такого не произошло, одергиваю халат и сажусь в кресло.

Поджилки еще трясутся. Внизу живота ноет. Лишь счет два — ноль приятно греет душу.

— Проклятие! Что ж ты такая шустрая? — Морщась, будто от адской боли, Шаталов поправляет член и как инвалид ковыляет в мою сторону.

Бульдозер, а не мужчина. Без тормозов и задней передачи.

— Шустрая, потому что веду активный образ жизни. Вам тоже рекомендую. Теннис, плавание. Можно бег. В вашем случае сойдет и за женщинами. С такой самоотдачей есть шанс победить в марафоне. — Цепляю на нос очки и, чтобы хоть как-то защититься от чудовища, хватаюсь за ноутбук.

Технику, конечно, жалко. Это единственный подарок, который я согласилась принять от Кравцова. Но попа, грудь и другие стратегические места дороже. Про сердце вообще молчу.

— Ты же сама этого хочешь. — Капитан Очевидность склоняется надо мной и рентгеновским взглядом заглядывает в глаза.

Так и провоцирует. Еще сильнее, чем вчера в машине. Будит столько эмоций, что сразу вспоминаю и о небе в алмазах, которое обещала Лене. И об одном замечательном мальчике, который восемь лет растет без отца.

— Да, я хочу, чтобы вы кончили.

Не глядя на обалдевшего Шаталова, выдвигаю второй ящик стола и достаю пакет с небольшим пластиковым контейнером. На нем уже наклеена нужная бирка. Рядом лежит распечатанная инструкция. Что, куда, в каком количестве и где потом оставить.

— Это контейнер для сбора спермы, — поясняю с дежурной улыбкой. — В конце коридора есть специальная комната. Там удобный диванчик, большой телевизор с подборкой фильмов. На любой вкус! Уверена, у вас все получится.

Положив эту красоту на стол прямо перед Шаталовым, для подстраховки отъезжаю на кресле подальше.

— Зачем? — Марк по-собачьи наклоняет голову вправо.

Совсем как я, когда увидела его первый раз на пороге этого кабинета.

— Мне нужна спермограмма. Если есть хотя бы один шанс оспорить ваш диагноз, мы просто обязаны им воспользоваться.

Словно не контейнер выдала, а со всей силы ударила по самому нежному, Шаталов стискивает зубы и медленно выпрямляется. Делает это осторожно. Как оборотень, которому нужно переломать себя, чтобы вернуться в человеческое обличье.

— Это лишнее, — произносит он сухо.

Ни в голосе, ни на лице нет и следа от желания, с которым еще минуту назад Марк стискивал меня в объятиях.

— Эта процедура входит в стандартный пакет. Вам даже доплачивать не придется.

— Забудьте. — Шаталов сам незаметно снова переходит на «вы».

— Но я могу хотя бы запрос сделать? В прежнюю клинику! Туда, где вам поставили диагноз.

Ничего не понимаю. Своей просьбой я словно какой-то порог переступила... сунулась на территорию, где Елизавете Градской ничего не светит и никогда не светило.

— Просто сделайте свое дело. — Марк не просит. Приказывает. Давит, как умеет давить только он.