– Да. Девять лет назад.

Я не дышу. Новость о беременности первой жены выбивает из легких весь воздух, а упоминание аварии глушит последний страх.

– Что с вами случилось?

Кажется, сердце тоже взяло паузу. В голове тишина. Лишь тянущая боль за грудиной подтверждает, что я в сознании.

– Какое вам до этого дело?

Шаталов склоняется еще ниже. Обдает меня своим горячим дыханием и прошивает таким взглядом, что каждый нерв начинает звенеть от напряжения.

– Я… – С трудом сдерживаюсь, чтобы не облизать губы. – Врач.

– Соври лучше. – Марк снова переходит на «ты».

Его взгляд стекает по моему лицу на губы. Шаталов будто каким-то звериным чутьем улавливает, чего я хочу и что себе запрещаю. Как в прошлом.

– Мне… – Вжимаюсь позвонками в спинку дивана. – Нужен был… диагноз.

– Еще. Одна. Попытка, – произносит Марк с остановками. И стискивает зубы так сильно, словно собирается раскрошить их в муку.

– У меня нет других причин. А у вас, напоминаю, есть жена.

Возможно, сейчас не время напоминать об Анастасии Шаталовой, но кажется, наш спор в любую секунду может перерасти во что-то другое.

– Есть. Только у нас свободный брак. Так что мимо. – Губы Марка изгибаются в кривой ухмылке.

– Тогда зачем вам ребенок? Он не помешает свободе?

– Ты даже не представляешь, сколько всего можно и нужно, когда люди не придумывают друг для друга искусственных запретов.

– Например, трахать все, что движется, направо и налево? – Нужно смолчать, но меня прорывает.

– Какое целомудрие! Интересно слышать такое от женщины, которая вовсю трахалась с Кравцовым, пока его жена нянчилась с детьми и готовила ужины. – Марк обхватывает ладонью мою шею и тихонько сжимает. – Все не могу понять, это двойные стандарты? Или такая стратегия?

– Стратегия?.. О чем вы? – теряюсь.

Даже обидное упоминание Кравцова не способно заставить извилины шевелиться быстрее.

– Тебя тянет ко мне! – Шаталов склонятся совсем близко. Проводит носом по щеке. – Я это чувствую. – Без особой нежности прикусывает мочку уха.

Самое время закричать «На помощь!» и расцарапать мерзавцу холеный фейс. Заслужил! Наговорился!

Но как только я открываю рот, в него проталкивается горячий язык. И мозг отключается окончательно.

Ярость – самая острая приправа для страсти.

За девять лет у меня было четверо мужчин.

После Марка долгое время никого к себе не подпускала. Не позволяла даже целовать. Только в конце пятого курса решила попробовать… всего на одну ночь побыть не матерью маленького мальчика, не одиночкой, которая с головой завалена конспектами и подгузниками, а женщиной.

Это был неудачный опыт. Уставшая, невыспавшаяся, я чувствовала лишь, как в меня что-то заталкивают. Насухую, несмотря на прелюдию. Скользят слюнявыми губами по груди. И трясут, словно пытаются выбить душу.

Второй раз не сильно отличался от первого. Хотя к нему я подошла основательнее. Выспалась, купила красивое белье, потратила целый час на парикмахера. Но итог почему-то был тот же.

Странная штука под названием «оргазм» обходила стороной, не замечая красивого белья и стараний партнера.

Вместо того чтобы закричать «О да!», хотелось плакать. А вместо того чтобы остаться на ночь, как и планировала, больше всего на свете хотелось домой. К Глебу. В мою кровать. Туда, где нет экспериментов и насилия.

Из-за двух неудачных попыток на третью я решилась спустя два года. Казалось, в голове ничего не осталось от Шаталова, а тело забыло его ласки. Я была уверена, что обнулилась за долгое одиночество и ничего больше не сможет помешать.

Эту близость я не планировала и не готовилась к ней. Просто позволила себя взять. В красивом отеле. На шелковых простынях. Под шум дождя и хриплое «Ты прекрасна».