Мариам застывает, даже дышать прекращая. Грудная клетка не движется, видно только как венка хаотично бьется на шее. Зависнув над ней прямо с ремнем в руках, поднимаю взгляд и натыкаюсь на расширенные глаза.

От нее пахнет кофе и легким ароматом духов. Опускаю голову и нагло тяну носом вдоль тонкой шеи, улавливая неповторимый запах. Выдержка трещит по швам. Три года только по памяти воспроизводил, каково это целовать ее. Полные гранатовые губы в каком-то сантиметре. Подрагивают от напряжения.

Тяжело сглатываю и легко касаюсь губами уголка ее рта. Мариам словно отмирает. Шумно выдыхает, упирается мне в грудь руками и быстро поворачивает голову вправо – туда, где сидит тот Нарек. Мое едва вспыхнувшее возбуждение с шипением тушится стеной ревности.

- Не увидит, стекла тонированные, - говорю ей на ухо, чувствуя, как ладони давят мне на грудь, отталкивая.

- Перестань так делать, Демьян!

- Не нравится? – вскидываю бровь, всматриваясь в потемневшие глаза. Дымка на дне зрачков гораздо красноречивее ее молчания.

Молчит, потому что врать не хочет, а отрицать очевидное не в ее силах. Пристегиваю малышку и завожу машину.

Курить хочется дико. Раньше она бы не отталкивала. Всегда сама ко мне тянулась, как та бабочка к солнцу даже не боясь обжечь крылья. Теперь баррикады выставляет. Выросла. Правила эти гребанные еще сильнее впитала.

Сидит вся как струна натянутая. В окно смотрит, как будто ничего только что не произошло. Ноги сжала, а мне чашечки коленок, выглядывающие из-под юбки, крышу сносят.

- Кто это был? – спрашиваю, перестраиваясь в третий ряд.

Молчит.

- Будущий муж? – понимаю, что уже не просто хочу вытащить ее эмоции. Самому нужно знать. От неизвестности зубы сводит.

Мариам вдруг психует, резко обернувшись ко мне.

- Не твое дело, Демьян! Даже если так, то кто дал тебе право так бесцеремонно прерывать мое общение?

Реально так??? Или врет, чтобы отвадить подальше? Но то, что психует - это хорошо. Пусть злится. Эмоции правдивее закрытого внутри молчания. Пусть покажет мне что у нее внутри. Что она так глубоко зарывает в себе, чтобы быть для всех правильной.

- Я сам себе дал такое право. Ты же не хотела с ним идти.

- Демьян, ты понимаешь, что так не поступают. Неправильно вырывать меня из-за стола.

- Неправильно идти с тем, кто тебе не нравится.

- С чего ты взял, что он мне не нравится?

Резко перевожу на неё взгляд. От ревности в висках стучит и грудная клетка гореть начинает.

- Если нравится, значит, ты позволяешь ему делать вот так? – протягиваю руку и большим пальцем с нажимом глажу ее нижнюю губу.

Сжала зубы и головой резко ведет.

- Я и тебе не позволяю. Да только ты без разрешения это делаешь.

- А так? – опускаю руку, переворачиваю ее холодную влажную ладонь и переплетаю наши пальцы. Сжимаю до хруста.

Её ладонь маленькая и так идеально ощущается в моей. Другой и не надо.

Мариам застывает на несколько коротких мгновений, уткнувшись взглядом в наши руки. Если бы я сам не перестал дышать в этот момент, даже не заметил бы, как на долю секунды она сжимает в ответ мои пальцы и тут же разжимает.

- Так я бы могла с ним ходить. А с тобой – нет.

Тихим голосом контрольный в висок. Вес ладони исчезает из моей руки. Кулак непроизвольно сжимается. Горло спазмом охватывает. Правду сказала. Если ее положат под этого, с ним она не будет бояться выходить на улицу. С ним можно открыто и на людях показываться, и в глаза ему смотреть, и даже целовать.

Со мной только исподтишка. Когда никто не видит. Чтобы не осудили и носом не ткнули.

Коктейль из жгучей ярости и ревности впрыскивается в кровь, разъедая вены. Успеваю затормозить на красный, поворачиваюсь и рывком притягиваю Мариам к себе за шею.