– Территориально граница проходит где-то посреди парка, так что это разные районы города.

– Это всё казуистика. Вы же понимаете, что такие совпадения неслучайны. И не может у нас быть сразу двух преступников с одинаковым типажом жертв.

– Так вы считаете, что Смирнова мертва? – Пётр Глебович сложил руки на столе.

– Требований о выкупе не поступало, девочка не объявилась за сутки, её никто не видел позже пяти с четвертью часов вчерашнего дня. Никаких детей без взрослых в больницы не поступало. Как ни печально, но нужно признать, что вряд ли мы отыщем Катю живой.

– А область? ДТП могло произойти. И водитель, чтобы скрыть преступление, погрузил ребёнка в машину и вывез за пределы города. Скажите, такого не могло случиться?

– Теоретически могло.

– Так вот завтра с утра и отработайте эту версию.

– Пётр Глебович, ну а что с найденной девочкой?

– Возбудите ещё одно дело. И ведите его. Но, – начальник поднял указательный палец, – даже не думайте их объединять. И не нужно смотреть такими глазами. Если, я повторяю, если в ходе следствия вы обнаружите связь между делами, то вот тогда придёте и доложите.

Анна вздохнула. Она чувствовала, что права. Что никак нельзя отрывать одно дело от другого. Но начальству виднее. Скочилова была благодарна уже за то, что дело по найденному в парке трупу не отписали кому-то другому.

– Я дома! – громко сказала Анна, переступая порог квартиры.

– Мамулька! – Лера вприпрыжку выскочила из своей комнаты и бросилась обниматься.

– Привет, золотце, – Анна чмокнула дочь в макушку. – Сумку на кухню неси.

– А ты мне что-нибудь купила? – девочка понесла продуктовую сумку, заглядывая внутрь.

– Там яблоки. Только помой! – Анна расстегнула молнию на сапогах и с нескрываемым удовольствием сняла обувь.

– Сказать было трудно? – на пороге гостиной стоял Михаил, скрестив руки на груди.

– Про что? – ей не понравился его обвиняющий тон, но после трудного дня не хотелось никаких скандалов.

– Что Лерку твой водитель заберёт? Я, как идиот, всё отменил, примчался. Захожу – а всё, занятия закончились, детей почти нет. А мне говорят, что Леру уже забрали. Это как по-твоему?

– Миш, я не понимаю, что не так? Ты позвонил, сказал, что не сможешь встретить нашу дочь. Я отправила дядю Лёню. Всё хорошо, – Анна почувствовала, как начала болеть голова.

– Я выглядел полным кретином!

– Знаешь, раз ты смог перенести своё важное совещание, значит оно не такое уж и важное.

– Ну конечно, у нас только твоя работа важнее всего!

– Миша, хватит. Я устала, я хочу в ванну, я хочу согреться и поесть.

– Я, я, я и снова я!

– Прекрати!

Лера держала большое красное яблоко под струёй горячей воды. Брызги летели во все стороны, но она сделала напор ещё сильнее. Вода бежала, шумела и немного заглушала родителей. Они снова ругались. От этого ей хотелось плакать. А ещё сжаться в маленький-маленький комочек, чтобы никто не видел. Внутри было нехорошее ощущение нарастающей пустоты, тревоги и страха. Лера крепко зажмурилась, чтобы не заплакать.

– Мне никак нельзя болеть. Только не сейчас. У меня в производстве восемь дел и одно уже у прокурора, там суд через неделю, – Анна шмыгала носом.

– А я говорил, что нужно одеваться теплее. Ты ж не девочка уже, пора признать.

– Спасибо вам, Константин Сергеевич.

– Пожалуйста, – улыбнулся эксперт, пододвигая следователю коробку бумажных салфеток. – Ты, Аня Валерьевна, зачем сама пришла? Я бы бумаги отправил, с интернетом проблем нет.

– Не могу я, – призналась Скочилова. – Как подумаю, что девочка мёртвая у вас тут лежит, не по себе становится. Тоненькая такая, хрупкая, почти, как моя Лерка.