– Доброе утро, как чувствуешь себя? Болит что-то?

– Доброе, немного тянет в боку.

– Давай-ка посмотрим, что тебя беспокоит, – отклеив пластырь, изучает швы. При этом его лицо остается непроницаемым.

Аккуратно ощупывает пальцами место вокруг раны. Неприятно, но болевых ощущений нет.

– Ты прям, радуешь меня, Валерия, сегодня еще понаблюдаем, если всё будет хорошо, завтра можешь готовиться к выписке.

И это прекрасно!

Хоть палата и вип, но здесь ужасно скучно, даже поговорить не с кем. Мама приходила еще два раза, Алиска забегала один раз. А вот Дементор, с чувством выполненного долга, видимо решил самоустраниться, как раз после первой встречи с мамой.

Чувствую себя ужасно, я будто обязана ему. Этот факт съедает меня изнутри. Я бы и в обычной палате полежала три дня.

После осмотра мне приносят самый вкусный гречневый суп на воде, белый хлеб в виде маленьких сухариков и рыбное суфле. Боже, как же это вкусно, особенно, если ты не можешь есть несколько дней.

…

Залипнув в телефоне, проверяю страницу Алиски. Ни одного сообщения. В сети не была со вчерашнего вечера. Странно. Она обычно не расстаётся с телефоном.

А что же там у Дементора?

Был в сети двадцать минут назад. Окей. Был и был. И я ему ничего не должна! Занимаюсь самовнушением недолго. В дверь стучат, затем она медленно открывается, являя передо мной, как вы думаете кого?

Вот сейчас точно не угадаете…

И увидеть ЕГО здесь – это что-то из области фантастики. Может я сладко сплю? Это сон. По- другому объяснить его появление здесь я не могу.

Не веря своим глазам, щипаю себя за бедро под одеялом. Ауу! Больно.

– Привет Марковская, как же ты это так? Почему ничего не сказала и сидела мучилась на моей паре? – догадались, кто пожаловал?

– Илья Юрьевич? – пищу я.

– А как вы узнали? – может это галлюцинации после рыбного суфле?

– Как, как. Уже вся группа в курсе. Меня даже ректор на ковер вызывал. Мол недоглядел, – подозрительно доброжелательным тоном произносит он.

– Как чувствуешь себя, может хочешь что-нибудь? – проходя в палату, направляется прямо ко мне.

– Лучше, завтра обещают выписать, – раздаётся всё тот же писк.

Проигнорировав стул, присаживается прямо на край моей кровати. Я медленно подтягиваю ноги, сгибая их в коленях. Не знаю, можно мне принимать такую позу или нет. Хотя меня сейчас это волнует в последнюю очередь.

Климов сейчас в моей палате, да что в палате. Он сидит на моей кровати…

Вот серьёзно? То есть, когда в универе я старалась, что бы он меня заметил, результат был ноль. И всё что я слышала – это, Валерия, вы очень перспективная студентка. Но стоило мне загреметь в больницу, как он сам пришёл спросить, как я себя чувствую. Именно тогда, когда у меня грязная голова и вместо причёски – курятник. Спасибо. Я отказываюсь это понимать.

И что вообще у меня с голосом? Что за мышиный писк?

– Выписывают? – с удивлением произносит он.

– Да, врач сказал, что все хорошо и причин, держать меня здесь дольше он не видит, – уже обычным голосом.

– Тогда жду тебя у меня на парах, – он сейчас подмигнул мне, или это был нервный тик?

Я вся покрываюсь красными пятнами.

– Выздоравливай, – похлопав меня по плечу, он встаёт и направляется к выходу.

– До свидания, – лепечу я.

В этот момент дверь в палату открывается без стука, в дверном проем стоит Глебов.

Немая сцена…

– Здрасте, – бросает он, даже не смотря на Климова. В голосе ужасное раздражение.

– Здравствуй Глебов. Валерия, поправляйся. Мне уже нужно идти.

– Спасибо, что зашли, – как же глупо это сейчас прозвучало. Хочется стукнуть себя по лбу.

Мы остаёмся вдвоём…

– Уже всё преподы успели навестить тебя?