8. Глава 8
Утром я не сразу решаюсь открыть глаза. Какое-то время прислушиваюсь к зловещей (хотя, после ночных событий, скорее спасительной) тишине. До последнего надеюсь, что вчерашняя сцена мне приснилась. Сомнительно, конечно, что собственный мозг проделал бы со мной такую злую шутку после едва не свершившегося насилия со стороны брата, но так мне бы определенно было легче смотреть в глаза Бестаеву. Потому что сейчас я просто не представляю, как смогу поддерживать разговор с ним, когда перед глазами все еще стоит до неприличия яркая картинка его обнаженного тела. Как ни силюсь, не могу вытравить из головы эту реплику греческой статуи, его мощную спину, голые ягодицы… О нет, только не это! Хватит того, что я вчера заснула, хотя точнее будет сказать — вырубилась, с мыслями о Ратмире, так теперь еще и утром первым делом думаю о нем.
Смирившись с тем, что не смогу провести весь день, а лучше — всю оставшуюся жизнь, уткнувшись в подушку, я все-таки опускаю ступни на мягкий ковер. Украдкой, словно преступница, пробираюсь в коридор и с облегчением понимаю, что дверь в спальню закрыта. Неужели нельзя было додуматься до этого раньше? Например, вчера? Это бы уберегло меня от парочки психологических травм. А еще от странных неправильных снов, которые не давали заснуть добрую часть ночи…
Наскоро умываюсь и так же тихо, словно мышка, крадусь на кухню. Каковы шансы, что Ратмир подумает, будто я всю ночь провела здесь и не заметит, что нахально воспользовалась его диваном?
В животе предательски урчит и я решаю приготовить завтрак. В нашей семье я всегда отвечала за готовку, поэтому о том, чтобы оставить хозяина квартиры без еды и речи нет. Может, конечно, его спутница сама хотела порадовать своего мужчину. Так сказать, поблагодарить за вчерашнее… Ну так надо было пораньше встать. У меня всегда будильник стоял на шесть утра, чтобы все успеть.
Продуктов в холодильнике не так много, поэтому я делаю пару бутербродов, кидаю на сковороду помидоры и добавляю к ним яйца.
— Вижу, ты здесь освоилась.
От глубокого хриплого голоса я подскакиваю на месте и едва не роняю лопатку.
— Доброе утро, — произношу едва слышно и слегка прокашлявшись, повторяю уже громче. — Я решила приготовить завтрак. Вы же… Ты же не против?
Набираюсь смелости и решительно поднимаю глаза от его босых ступней. Правда, до лица мой взгляд так и не доходит. Спотыкается где-то посередине, наткнувшись на обнаженный торс мужчины.
Идеально вылепленная грудь с небольшой порослью волос и рельефный тонированный живот, который в прошлом веке дамы непременно использовали в качестве стиральной доски. Венчают все это великолепие широченные плечи с ярко-выделенными дельтовидными мышцами. Непроизвольно облизываю сухие губы, завороженно следя за капельками воды, стекающими по этому образцу перфекционизма и только когда мужчина делает шаг навстречу, прихожу в себя.
— Я… Ты любишь яичницу?
— Если честно, то предпочитаю скрэмбл, — отвечает он, заглядывая в сковороду.
— Скрэмбл? — глупо переспрашиваю. Кажется, это тоже какое-то блюдо из яиц, но отчим признает только глазунью и омлет, поэтому я никогда даже не пробовала другие рецепты. — Хорошо, я тогда сейчас… Там, кажется, еще остались яйца.
Суетливо хватаю лопатку и тянусь к тумблеру, чтобы выключить конфорку, но тут же замираю, когда спину обдает волной жара. Цепенею от ужаса, словно загнанная в угол лань.
Мужчина подходит вплотную ко мне и перехватив мою руку, словно по команде покрывшуюся мурашками, начинает размешивать яйца прямо в сковороде. Я смотрю, как яичное месиво превращается в тот самый скрэмбл и перестаю дышать. Его близость будоражит миллион нервных окончаний в моем теле, а в ноздри забивается цитрусовый запах геля для душа. Внутри все вопит от опасности, а пульс, словно чечетку, отбивает сигнал тревоги. Он слишком близко. Настолько близко, что дышу я уже не кислородом, а им. Ратмиром. Сердце срывается в пропасть и внутренности дрожат от волнения.