Субботнее утро было многообещающе ясным и румяным. Алла специально завела будильник на пять утра, чтобы выехать за город без пробок. Вышла на балкон. Свежий ветерок подул в лицо. Скоро лето! Его запах уже витал в утреннем воздухе. Солнце поднялось над горизонтом. Розово-золотое небо без облачка. Почему бы каждое утро не вставать пораньше? Такой мощный заряд энергии и оптимизма! Она подняла к солнцу руки, поднялась на носочки. Глаза закрыты. Еще немного – и взлетит.

Босые ножки зашлепали по полу:

– Ма-ам!

Алла открыла глаза, обернулась. Дарька, встрепанная и помятая, протирала глазки.

– Маленькая моя! Доброе утро!

Алла обняла теплую ото сна дочурку. От нее пахло молоком и карамелью.

– Ты моя конфетка шоколадная! Хорошо спала?

– Хорошо, только я не наспалась!

– Не выспалась? Мы сегодня к дедушке поедем. В машине поспишь. А потом можно уже и в гамаке под яблоней. Если ветра не будет. Договорились?

– Договорились. Только я тогда зубы не буду чистить.

– Что еще за новости? Ну ладно, можно после завтрака.

– Да-а, мамочка! Ты такая хитренькая! – загундосила Дарька.

– Хочешь в пробке торчать?

Дарька за все свои пять с малюсеньким хвостиком что такое пробки уже узнала. Хоть ной, хоть плачь – бесполезно. Все стоят, и мы стоим – будет ответ, поэтому она как маленькая козочка замотала головой.

– Тогда поцелуй меня сто миллионов раз, и я пойду.

Алла засмеялась, поцеловала дочку в одну пухленькую щечку.

– Сто!

Во вторую:

– Миллионов!

И в носик:

– Раз!

Наскоро позавтракав овсянкой со свежим сливочным маслом, Алла с Дарькой, обе в светлых джинсах, клетчатых рубашках и розовых флисовых куртках вышли из дома.

Иван уже ждал возле подъезда.

– Доброе утро!

– Доброе, Иван! На выезде, как обычно, в супермаркет – и в Родино.

Алла села вперед, пояснив:

– Одна маленькая ранняя пташка чирикала, что будет в машине спать.

– Буду, только после магазина, а то, мама, ты деду опять не то купишь.

– Как вам будет угодно! – согласился Иван. Они ехали по пустым утренним улицам.

Пробуждение природы, пробуждение города. Как все-таки хорошо жить! Целых два дня можно будет наслаждаться покоем, красотой, чистым воздухом. Можно будет лежать в гамаке, читать что-нибудь легкое, гладить кошек. Их у деда три. А потом еще надо окна в доме вымыть и занавески перестирать. Алла любила домашнюю работу, но заниматься ею в своей огромной квартире было совсем некогда. Вечером они с Дарькой пойдут к соседке тете Нине со старым бидоном, облитым желтой эмалью, за «утрешним» молоком и будут в сотый раз выслушивать лекцию о том, что парное молочко полезнее и вкуснее. То, что «полезнее», об этом и спорить никто не собирается, а вот насчет «вкуснее» можно бы и возразить. И Аллу, и Беллу, ее старшую, и Дарьку от парного почему-то подташнивало. Потом они снимут через некоторое время сливки, оставят их киснуть «на сметану», а холодного и вкуснющего молока Алла нальет себе в синюю чашку, Дарьке в миску с медвежонком. Та накрошит в молоко ароматного белого хлеба. Скажет: «Все, сделала себе тюрьку», и начнет уплетать за обе щеки. «Тюрькой» хлеб с молоком называет дед. Говорит, в детстве это была самая вкусная и любимая его еда, лакомство. Сейчас он тюрькой кормит своих кошек.

Они появлялись в доме постепенно. Сначала Мурка, которой уже исполнилось семнадцать. Долговязым и нескладным котенком принесла ее в дом мама. Сейчас поседевшая и тихая Мурка большую часть дня спала на солнышке. Потом у деда поселился Вася. Его, серо-полосатого, как Борис из рекламы кошачьего корма, притащила Белка. Вася ходил на трех лапах и был совершенно косым. Его глаза были дружно устремлены к носу. И когда его «кискали», звали к миске или просто окликали Васькой – Васенькой, он сосредоточенно ловил фокус, отчего его голова мелко тряслась из стороны в сторону. Алла с дедом в тот день дружно смеялись. Белла обижалась.