Да, она сделала ошибку, отдав девственность мужчине, в котором не успела разобраться. Во всяком случае, это уже произошло. Если она ошибётся повторно, это ляжет камнем на способности любить. Так недолго докатиться до склонности отдаваться каждому, кто позовёт.

Вадик безостановочно говорил, гладил её ладошку, проводя другой рукой по голой коленке. Его желание выплеснулось уже несколько раз, наполнив пространство вокруг благоуханием страсти.

Гульнара это чувствовала. Молодой организм улавливал фимиам феромонов, витающих в раскалённом возбуждением воздухе. Терпеть больше не было сил. Она решилась.

– Приготовь постель. Я сполоснусь под душем.

Вадик, бросился исполнять указание. Неужели это случится? Он бросился менять бельё, протёрся одеколоном, надел новые трусы…

Ничто уже не могло остановить ход событий. Отныне и навсегда Гульнара принадлежала только ему. Вадик уже мечтал о свадьбе.

Девушка вышла из душа совершенно сухая. Было видно, что она не раздевалась.

– Извини, Вадик! Только что мне позвонил Геночка. Он осознал, что не прав. Извинился. Сейчас он за мной приедет. Прости. Так сложилось. Мне было с тобой хорошо.

– И ты ему всё расскажешь? Что между нами было?

– А разве у нас что-то было?

– Даже если нет… У мужчин богатая фантазия. Я, например, успел кончить раза три. Не верю, что ты совсем бесчувственная. Наверняка твои трусики тоже намокли. Мне очень жаль. Я уже представил тебя своей женой. Твой этот, как его, Генка, предлагал тебе руку и сердце? Нет. Так я и думал…

Ромка не старался понравиться Илоне, так вышло.

На тот момент у него была девушка. Отношения с ней складывались серьёзней некуда.

Нет, о семейных обязательствах речи не было, но ухаживания трансформировались в привязанность, даже потребность в круглосуточном общении.

Разлука почти на целый день представлялась катастрофой.

Казалось, что воздух становится гуще и этой тягучей массой сложно дышать.

Лица прохожих становились неприветливыми, даже агрессивными, когда рядом не было подруги. Краски дня тускнели размытыми пятнами.

Время парадоксальным образом скакало туда и обратно, не желая сдвигаться с места.

Застывшие стрелки часов раздражали неимоверно. Именно на них он и срывал подступивший приступ агрессии, разбив уже несколько хронометров, когда не удавалось встретиться.

Чёрт бы побрал эти дурацкие приспособления, разлучающие его с необходимым, но временно недосягаемым объектом.

Хотелось дышать совместно, едиными лёгкими, впуская необходимую порцию кислорода через продолжительный поцелуй, пить её соки, соприкасаясь языками, чувствовать предельную близость, подстраивая биение сердца под пульс подружки.

Сладость её женских секретов манила неимоверно, заставляя трепетать каждую клеточку в отдельности, представляя в воображении, как…

А ещё сводили с ума запахи девушки. Их было много. Каждая частичка тела имела свой незабываемый аромат, который менялся в зависимости от её настроения.

Она умела быть разной. Иногда её тело было забавным, заставляющим искать разгадку привлекательности, потом становилась цветком. Возле неё хотелось виться и пить приторно-сладкий нектар, без которого смерть и забвение.

Иногда девушка утомляла, подавляя желание и страсть могучим интеллектом. Тогда появлялось желание освободиться от чар, забыть, исчезнуть из её прошлого и настоящего. Это тоже было.

Иногда злость на обстоятельства, препятствующие встрече с любимой, вводила в ступор, приводя к депрессивному унынию.

Ромка страдал, выплёскивая негодование вовне, раздражая начальство и напарников по работе.

Была ли любовь? Наверное. Всё свободное время они проводили вместе, кроме тех проклятых часов, когда она училась, а он работал.