– Семейные посиделки.

Они под чем-то, или почему оба настолько счастливые и радостные? При этом отец еще развел руками так, будто хочет меня прижать к себе и выразить удовлетворение, что у него есть такой замечательный сын.

– Какие еще семейные посиделки? – Но я опережаю намерение папы и протягиваю руки перед собой, чтобы остановить этот поход довольного жизнью слона. Обычно от него не струится столько позитива, как сейчас, и поскольку отношения у меня с родителями так себе, то я явно не могу разделить с ним этот радостный момент. Тем более у меня возникает очень логичный вопрос в этой ситуации – что заставило их излучать эти эндорфины, так и прущие из этих двух человек?

– Как это какие? Самые обычные, присущие каждой ценящей друг друга семье. Ты не стой столбом, присядь, выпей чайку с нами, съешь тортик.

Я все же отступил от двери и дал отцу ее закрыть, чтобы секретарша или кто-то другой не услышал этот разговор, но уровень моего напряжения был максимальный. Я чувствовал здесь что-то неладное.

– Присущи каждой семье? Какая ценит друг друга? - Я переспросил это все, может быть, мне показалось? Может это какие галлюцинации на нервах? Он же не может нести такую чертовщину? Или... может? - Ты о чем? Когда это мы были семьей и могу поинтересоваться – когда это мы ценили друг друга? Может, ты переел тортика и стоит остановиться, пока тебя не начало плющить еще больше?

Только потому, что я пробовал себя держать в руках, именно поэтому я произнес данные слова. Но на самом деле хотелось взять тот тортик и так залепить им в лицо отца, что прямо руки чесались это сделать. То есть, я мчался сюда как сумасшедший, рисковал своей жизнью и жизнями других людей, которые в тот момент делили со мной одну дорожную полосу, а он спокойно предлагает мне поесть вкусностей? Выпить чайку в семейном кругу? Серьезно?

– Как ты разговариваешь с отцом? - Подала голос мать, которая до этого просто сидела и с улыбкой на все тридцать два и созерцала эту сценку нежного и добродушного отца, который был в не себя от счастья, что приехала его кровиночка, его сынишка.

- А ты вообще должна валяться на полу по словам этого отца, как ты говоришь. Это всегда так случается, что после инфаркта пробивает на хавчик? - Окей, папа давно славился своими гадкими поступками, и ему было наплевать, то ли его злостный конкурент, то ли родной сын, но ведь она мать, она должна как-то думать не только о своей пятой точке. Разве нет?

- Ладно, не хочешь по-хорошему, то будет так, как тебе нравится, — это прозвучало как упрек в мою сторону, хотя на самом деле через одно место как раз все делал мой папа, – ты уже взрослый, и тебе следует думать о будущем. О жене, детях, в общем, стоит задуматься о семье.

- Ага, вот оно что, - он хотел продолжить еще свой чертов монолог, который никому к чертям не нужен, но я решил сэкономить и его и свое время и все расставить по местам, - никакой свадьбы с той кобылой у меня не будет. А значит, должен вас расстроить, мамочка и папочка, никаких общих детей у меня с ней не будет. А значит, не будет у меня семьи с ней, а значит - ты, отец, пролетаешь, как фанера над Парижем. Можете заесть свою печаль от несбывшихся надежд тем тортиком, так уж и быть – я отдаю вам свою долю. Кушайте – не подавитесь. - И при этом я развернулся и направился к двери, чтобы вылететь из этого кабинета поскорее, ведь мне эти уже разговоры о Вике, как о моей потенциальной жене, уже в печенках. Такое впечатление, что отец считает меня псом, который будет размножаться с тем, с кем ему нужно.

- Богдан, стой, - ну конечно я ожидал, что он просто так не сдастся и будет как маленький ребенок бить кулачками в пол и вопить, какой мир несправедливый и коварный по отношению к нему, - я думаю у меня есть весомый аргумент, который изменит твое резкое отношение к этому моменту помолвки с Викторией.