– Не нужно. Лучше чай.

– Не ожидал, но если хочешь… – Герман снимает пиджак и закатывает рукава рубашки.

Обычные движения, я видела их так часто, что могу по секундам повторить каждый жест. И все равно что-то цепляет. Может, красивые мужские запястья с дорогими часами на левом. Может, короткие темные волосы – намек на страстную натуру. Может, длинные пальцы… с белесым следом от обручального кольца на безымянном.

– Клим вернулся в Питер. – В задумчивой тишине мои слова звучат как гром.

Наверное, нужно было сказать что-то перед этим, подготовить. Но след от кольца…

– Ты уверена?

Герман стоит ко мне спиной – не знаю, что отражается на его лице. Вижу лишь, как напрягаются плечи.

– Если ничего не изменится, послезавтра мы подпишем контракт с компанией Хаванского. А через неделю проведем общую презентацию проекта.

Я тянусь к стакану с водой и, не спрашивая, чей он, выпиваю все до последней капли.

– Что вы сделаете? – Герман все же поворачивается.

Кажется, мой всезнающий друг впервые чем-то удивлен.

– Два месяца назад они объявили тендер. Алексей подал документы от обеих компаний. – Вымученно улыбаюсь: – Как ты учил. Мою отсеяли сразу. То ли бумажки какой-то не хватило, то ли цены были выше… Точно не знаю, всем занимался Фролов. А сегодня исполнительный директор приезжал к нам на переговоры по «Грандсервису». Ярослав Борисович Вольский. Дядя Клима. Знал бы ты, как они похожи! – Нервно вздрагиваю.

– То есть они отсеяли… тебя? – Герман интонацией выделяет последнее слово. – Несмотря на то, что твоя компания старше, больше и известнее?

Пожимаю плечами. Все и так очевидно. Мне нечего добавить.

– Отлично! Непредвзятость во всей красе!

– Это было ожидаемо.

Я больше не думаю ни о каком кофе, но привкус горечи на губах становится лишь ярче.

– Тогда… раз вы будете сотрудничать, скоро он… может заявиться сюда, в эту квартиру, за Вероникой? – Герман будто специально не желает называть вслух имя Хаванского.

– Клим ее отец.

Смотрю на стакан. Снова хочется воды, однако встать и налить нет сил.

– А ты не думала, что если он исключил компанию, то решит исключить и тебя саму… – Герман поворачивается в сторону детской. – …из жизни дочери?

– Мы уже говорили об этом. – Закрываю глаза. – Не раз и не два.

– Все это время он был далеко, в своем чертовом Китае. А сейчас здесь! Рядом!

– И что это меняет?

– Все.

Я чувствую, как чужие руки ложатся на плечи, легонько сжимают и притягивают к твердой мужской груди. Точь-в-точь как два года назад… как десятки раз после этого.

Ирония судьбы – много лет Герман был верен своей жене. Прощал ей измены, потакал любым капризам, списывал бесконечных любовников на психическое заболевание – нимфоманию. Он был идеальным мужем. Со святящимся над головой огромным нимбом и неподъемно тяжелыми крыльями за спиной. Но после того, как Исаев заставил меня поучаствовать в той отвратительной фотосессии, в Германе словно что-то изменилось.

Всего на одну ночь мы изобразили любовников. Без настоящей близости, с целомудренными поцелуями. Фиктивно. На камеру. Однако уже через месяц он развелся с женой. Удалил из своей жизни все, что могло о ней напомнить. И пришел ко мне.

– Герман, я не выйду за тебя. – Распахиваю глаза. – Даже ради Ники.

– Я смогу вас защитить. У меня достаточно связей, чтобы противостоять даже ему. – Он вновь игнорирует имя.

– Прости… – Снимаю с себя его руки. – Я благодарна тебе за помощь. Не представляю, как бы мы с Никой справлялись без тебя. Но…

– Пожалуйста…

В глазах напротив вспыхивает такая мука, что становится больно.

– Ты уже потратил много лет на больные отношения. Со мной они будут ничуть не лучше.