— Мне будет удобно на той софе.
Моя голова непроизвольно поворачивается к дивану у стены. Он что, действительно собирается жить в моей комнате? Хам!
— Смешная шутка. — Пытаюсь улыбнуться, но мышцы лица лишь судорогой сводит.
— Я не шучу, Элла Валентиновна. — Его глаза упираются в меня, невидимыми нитями опутывая мое тело. — Подойдите сюда. — Приглашающе протягивает вперед руку.
Господи Иисусе! Ко мне за последние полгода из мужчин только отец и брат прикасались. Осторожно, бережно. Времена, когда я на вечеринках могла ради фотографий обниматься с парнями, в прошлом. Сегодня я едва борюсь с паникой, стоит кому-то из наших работников мимо меня пройти. В каждом мужчине вижу того непойманного похитителя. Вижу заказчика. И не успокоюсь, пока на него (или их, если это разные сволочи) не наденут наручники. Пока за его спиной не закроется тюремная решетка.
Я игнорирую ладонь Самира и протискиваюсь между ним и окном. Спиной чувствую его жар и сжимаюсь.
— Смотрите. — Его рука появляется поверх моего плеча, палец тычет в стекло. — Оттуда ваш особняк как на ладони. Опытному снайперу с крутой винтовкой не проблема проникнуть в каждое окно этого крыла. Оттуда, — он указывает на софу, — мне окно прекрасно видно. Я даже ночью наблюдать смогу.
Самир отходит от меня, и я позволяю себе рассмотреть его походку — твердую, равномерную, отчасти царственную. Берет свою сумку, ставит на край стола и звякает молнией. Моему взору предстает оптический прицел. Что-то подкрутив в его механизме, Самир возвращается к окну и локтем касается моего плеча, когда всматривается вдаль. Я отстраняюсь. Достаточно его прикосновения в фойе.
— Сами посмотрите. — Подает мне прицел.
— Нет, спасибо, я вам верю.
— Вот так сразу?
Мне показалось, или в его голосе проскользнула усмешка?
Резко оборачиваюсь, вперив в него жесткий взгляд. Он снова склоняет голову. Выжидающе. Издевательски.
— Отец не нанял бы сомнительного человека, — отвечаю громко и внятно.
— Значит, вы не против моего проживания в вашей комнате?
— Живите. Я перееду в другую.
— Только если я разрешу.
Меня захлестывает возмущение. Кто дал ему право распоряжаться моей жизнью? Ведет себя как хозяин дома, в котором гостья — я, а не он!
Открываю рот, чтобы нагрубить, но выдыхаю. А смысл, собственно, сопротивляться? Какая разница, в какой комнате я буду жить, и с кем? Краше мои дни не станут. Тьма не развеется.
Уголок его губ дергается. Победоносно. Торжествующе.
Отставив прицел на полку шкафа, Самир двумя пальцами расстегивает пиджак. Я замираю, заметив ремни наплечной кобуры, а он совершенно расслабленно интересуется:
— Где тут ванная? Хочу принять душ. От меня, наверное, разит потом. Я не успел помыться после утренней тренировки. Боялся опоздать в первый рабочий день.
— Нет, не разит, — мотаю головой, думая, может, у меня с обонянием что-то не то? Или он врет, что занимался? Хотя нет, такой бугай точно тренируется двадцать четыре на семь. Все-таки чувства подводят: умираю же. От него, наверное, несет, как от коня. — Там ванная. — Глазами стреляю за его спину.
— Я ополоснусь, вы не против?
— Да пожалуйста, — отвечаю небрежно, стушевавшись от его скоростного напора. — Если что-то понадобится, я к вашим услугам, — ехидничаю, конечно.
Задела меня его дерзость. Кусочек прошлой меня пробудила. Из времен, когда я огрызалась, если меня выводили из себя по поводу и без.
— На «ты», Элла Валентиновна, мы же договорились.
Сняв пиджак, Самир оставляет его на спинке кресла и ленивым шагом идет к двери ванной. Я исподлобья кошусь на его широченную спину, обтянутую белоснежной тканью. Все мышцы сквозь нее бугрятся, играют. Шокируют. Пугают. Поражают. И смущают.