– Простите, что вернула вас в печальные воспоминания, профессор Фрея, не стоило мне спрашивать, это не моё дело.

– Всё в порядке, иногда стоит вспоминать прошлое, чтобы чётче видеть, ради чего живешь.

– А ради чего вы живёте, профессор?

Демоны Ада, кто ж меня за язык-то тянет?

– Любовь, Фейт, я живу благодаря и ради неё. Это прекрасное и жестокое чувство. Мой сын – кто бы мог подумать, что он такой романтик, – влюбившись до беспамятства, однажды сказал, что его любовь – это свет, солнечный свет, отражающийся от белых цветов. Её чистота подобна только что выпавшему снегу или лепесткам подснежника. Это мощный энергетический поток, похожий на пламень огня, исходящий от сияния в душе, что искрится тонкими лучами белого, голубого и золотистого цвета, от этого сияния исходит нежное тепло, что греет не только душу, но и всё тело.

Я пыталась представить, как мог выглядеть её сын, но он действительно был романтиком.

– Найти бы такую любовь, профессор, ведь не каждому выпадает шанс.

– Она тебя найдёт сама, Фейт. Я обещаю.

Встав с кресла, профессор подошла ко мне и, посмотрев в мои записи, снова улыбнулась.

– Этим символом обозначают не мужчину, а человека, не имеющего жизни, простым языком – труп. Руну, что ты приняла за «падшую», можно было посчитать таковой, но она зеркально отражена, значит, имеет другой смысл. Не падшая, а – возвышенная или «высшая», те, кто жили выше облаков, так раньше нарекали небожителей, то есть ангелов. Древние руны читаются от верхних строк к нижним, поэтому у тебя получился хаос.

Уже далеко за полночь и с изрядным количеством алкоголя в крови не без корректировки профессора я изрекла:

– Готово! Первый победный лист. Думаю, если я буду жить вечно, то переведу вашу книгу, профессор.

– Не сопротивляйся древним рунам, Фейт, вникай в них так, словно знаешь их, прими их, пропусти через себя, и тебе станет проще намного. У тебя на завтра были планы?

– Да, профессор, с девочками мы решили немного отдохнуть после тяжёлых выпускных экзаменов. Устроим пикник за городом, хочется тишины и единения с природой.

– Это прекрасная идея. Есть замечательное место, тихое, спокойное, и в озере уже можно поплавать, думаю, вода прогрелась.

– Рядом с нами есть озеро? – удивилась я. – В лесу?

– Верно. Левее дороги на большак, где стоит указатель, уходит тропинка в лес. Лесорубы протоптали её очень усердно, не пропустишь.

Как-то слишком ярко блестят у профессора глаза, аж слепит. Усталость и алкоголь сказались, и меня потянуло в сон. Фрея предложила остаться на ночь, проводив в соседнюю комнату, и едва моя голова коснулась подушки, я провалилась в сон.

***

Проснулась от урчания в животе. Перевернувшись на спину и уставившись в незнакомый потолок, я вспоминала вчерашний вечер. За несколько часов я узнала о Фрее больше, чем за все свои двадцать один год жизни.

И снова это странное чувство. Как прийти на пир, но вот повод не весёлый.

Из размышлений меня вывел сладкий запах яблочного пирога с корицей. В животе снова заурчало. Я соскочила с кровати и побежала в сторону кухни.

– Доброе утро, профессор.

– Доброе обеденное, Фейт. Умыться можешь в ванной, иди по коридору, первая дверь слева, а я пока закончу приготовления.

– Обед? Сколько сейчас времени?

– Без четверти час.

Ой, что будет. Эрика моё опоздание припоминать будет до следующей жизни.

– Профессор, я…

– Фрея, наедине можешь звать меня по имени.

– Проф… Фрея, простите, я уже опаздываю и…

– Садись и поешь! – голосом, не терпящим возражений, таким ледяным, что сам Ад мог бы замёрзнуть, сказала профессор.

– Хорошо, – пропищала я.