Соня вдруг четко осознала, что муж прав: она и правда овечка. Глупая, доверчивая овца, которая все эти годы верила ему и преданно любила. А ещё осознала: не покончит с этим прямо сейчас – сойдёт с ума.

– Ну, давай, котик, я сам позвоню, – закончил Вадим разговор и послал в телефон смачный поцелуй.

Только тут он заметил Соню, которая, больше не таясь, стояла в дверях кухни, прислонившись к косяку. Он замер, растерянно уставившись на нее.

– И после этого ты и твоя мамочка будете убеждать меня, чтобы я потерпела ради твоей карьеры? – с отвращением выдавила из себя Соня.

– Сонь, давай не будем рубить сплеча и поговорим спокойно, как нормальные, взрослые люди. – Вадим говорил таким деловым тоном, будто речь шла не об их разрушенном браке, не об унизительном положении, в которое он ее поставил, а о деловой сделке. – Ну, да, я тебя разлюбил. Да, изменил, – он развёл руками, – но тут есть и твоя вина. Ты же… Ты же как была девчонкой из ПТУ, так и осталась, а я…

– А ты вырос, перерос эту девчонку из ПТУ по всем статьям, – кивнула Соня, – стал солидным бизнесменом, скоро станешь не просто сотрудником, а полноценным партнером. Я все понимаю, Вадим. Я тебе не ровня.

– Вот видишь, можешь, когда захочешь, – одобрительно улыбнулся он, а Соня поняла, что её сейчас стошнит.

– Да-да, могу, и чтобы не смущать своей пэтэушностью ни тебя, ни твоих друзей, ни родителей, мы разводимся, Вадим. Прямо сегодня подаём на развод.

– Господи, Соня! – вспылил он. – Ну что ты заладила с этим разводом? Вроде мама тебе вчера все доходчиво объяснила. Нужно подождать. Ты же ни в чем не нуждаешься, живешь за мой счёт. У тебя все есть. Что тебе ещё надо, идиотка?

От последнего слова Соня дернулась, будто Вадим хлестанул её по лицу.

– Самоуважение, – выдохнула она. – Мне нужно сохранить крупицы самоуважения. Неужели ты хочешь… неужели думаешь, что после всего, что я только что услышала, я буду ждать ещё год и терпеть это все?

– Да черт тебя побери, Соня! – рявкнул он. – Что тут терпеть? Как жили, так и будем жить!

Вадим ещё что-то говорил, говорил убедительно, с напором, давя на никчемность Сони, её зависимость от него, неприспособленность к жизни. По всему выходило, что он её облагодетельствовал и буквально выточил, как скульптор вытачивает из неприглядного бесформенного куска мрамора произведение искусства. Соня почти не слышала его слов, в голове гудело. Она закрыла руками уши и боролась с подступающей тошнотой, вызванной чувством отвращения к мужу, а главное – к самое себе. Как она могла все это время слепо верить в его эфемерную любовь? Как могла не замечать, какой он на самом деле?

– Хватит! Хватит! Хватит! – выкрикнула Соня. – Заткнись!

– Что ты себе позволяешь? – поморщился Вадим.

Совладав с захлестнувшими её эмоциями, Соня медленно произнесла:

– Я иду подавать на развод, и ничто моего решения не изменит.

Она будто мантру читала, будто пыталась убедить саму себя, что и правда сделает это.

Соня отвернулась от мужа и пошла в ванную. Хотела запереть дверь и хотя бы умыться, но Вадим дернул ручку на себя.

– Вот, значит, твоя благодарность?

– Да, значит, в этом моя благодарность, – совершенно безразлично проговорила Соня.

– Ты ещё об этом пожалеешь, – выплюнул Вадим, побагровев, словно рак. – Ты ничего не получишь при разводе, вот увидишь. Останешься ни с чем. Голая уйдешь на улицу!

Соня развернулась и вытолкала Вадима из ванной.

– Уйди отсюда. Катись к своей Катерине, Марине или ещё к кому-то! – Она с силой захлопнула дверь в ванной и заперла её на замок.

Чтобы не слышать ругательств мужа, Соня пустила воду, отвернув кран до упора в раковине и второй – в ванне. Сунула руки под холодную воду, а потом начала судорожно плескать себе в лицо, чтобы смыть, смыть, смыть всю ту грязь, которая, как ей казалось, прилипла к ней. Потом Соня встала под душ и долго-долго стояла под тёплыми струями.