– Ну, мандец. Теперь понесется. Пьянки, драки, гонки по ночному городу. Ты же понимаешь, что он на самом деле влюбился в тебя?

Я молча кивнула головой, сглатывая вновь подступающие слезы.

– Тогда, Эдельман, хочу тебе кое-что объяснить, раз уж так сложилось. Ты уже, думаю, в курсе, что женщина, воспитывавшая его, та, которую он считал матерью, умерла от рака. Последний год она была не человеком, а кем-то похожим на героиню фильма ужасов. Заговаривалась, видела то, чего нет, вела себя, будто одержимая. Ее больной мозг не отличал реальность от выдуманного, и она упорно путала Джонатана со своим мужем, который благополучно сбежал в Европу от всего этого ужаса. С утра до вечера восемнадцатилетний пацан, забросивший на тот момент школу, а учился Красавчик, к твоему сведению, лучше всех, слушал от своего самого любимого человека страшные вещи. Козел, скотина, падаль – самое малое и безобидное. Эта безумная кидалась на Джонатана со всем, что попадалось ей под руку. Пыталась однажды убить его садовыми ножницами, поджигала несколько раз дом. Да, все мы понимали, что миссис Уилсон не отдавала отчета поступкам, но, каждое слово, сказанное ею в приступе безумия, навсегда осталось внутри его сознания. Навсегда. Улавливаешь? Поверь, если бы встретились семь лет назад, ты бы его не узнала. Он был совсем другим, мягче что ли. Открытие. Тот год многое изменил. Главное, изменил самого Джонатана. Сейчас ему проще быть тем, кто он есть. Козел, бабник, высокомерный циник. Что там еще? За все это время Джонни никогда и никого не пускал выше уровня члена. До тебя. А в результате, вот оно что оказалось. Я не скажу тебе, что ему больно. Знаешь почему? Потому что это слово не отразит настоящего смысла. Он сейчас подыхает. По-настоящему. Снова. Думаю теперь все будет еще хуже, тем более, что кровушка в Джонатане, судя по Князю, с которым я имела счастье познакомиться лично, гуляет еще та.

Оливия замолчала. В комнате повисла тяжелая гнетущая пауза. Даже тетка сидела, понуро опустив голову.

– Я не знала, кто он до сегодняшнего вечера. И его происхождение не имеет отношения к тем чувствам, что я к нему испытываю.

Мои слова звучали каким-то жалким оправданием. Даже для меня.

– А ты их испытываешь? Чувства?

Олли заинтересованно ждала моего ответа. Я практически никогда не откровенничаю, ни с кем, кроме Анны, но сейчас мне захотелось ответить Рыжей.

– Я люблю его. Так сильно, что не могу подобрать слов. Правда. Хочешь, верь. Хочешь не верь. Мне все равно. Это совершенно ничего не изменит. Я просто на самом деле очень сильно его люблю.

Оливия откинулась на спинку стула, сложив руки на груди и что-то прикидывая в своей хорошенькой головке.

– Ну что ж, девочка, дам тебе совет. Не пробуй оправдываться. Не пытайся ему объяснять. Он тебя не услышит. Каким бы Джонни не был, но он никогда не предаст. Никогда. А ты, в его понимании, предала. Он не прощает такого никому. Гарантирую. И тебя не простит, если ты попытаешься лебезить перед ним, извиняясь. Веди себя так, как будто это он во всем виноват. Посылай, как раньше. Дерзи. Будь конченой сукой. Думает, что ты специально все устроила? Не отнекивайся. Я знаю Джонатана лучше, чем кто-либо. Его ослиное упрямство сработает на все сто процентов. Он закусится, гарантирую. Главное – вывести его на эмоции. Даже если это будет драка с поножовщиной. Главное, не дай ему закрыться. А там, я думаю, как-нибудь да разберетесь. Ну, все. Пойду к Майку наведаюсь, поделюсь новостями. Жду тебя завтра в университете. Расскажешь нам, каково это, быть атлантом, из первых уст.