Стакан с водой отвлекает меня от этого искушения.

— Ты мной занималась? — спрашиваю, попив.

— Кто же еще? Под чутким контролем Романа и Адель.

— И что, не отходила от меня?

— Мы же пара для твоей сестры. Вот она и выделила нам общую комнату. Но не переживай, никаких непристойностей я с тобой не сотворяла.

— Черт! Жаль.

Медсестричка улыбается, слегка покраснев.

— Я спала на софе. — Она указывает на диван у стены. — К утру тебя немного лихорадило, и…

Детка, мне похрен, как ты оказалась в моих объятиях. Какого дьявола ты перед мной оправдываешься?

— Нам надо уезжать, — перебиваю ее. — Там же Маркиза…

— Она тут. Роман вчера утром привез наши вещи и кошку. Сказал, никуда не отпустит нас, пока ты не поправишься.

— Я поправился.

— Нет! — Она ладонью упирается в мою грудь, не позволяя мне встать. — Ты поправишься, когда врач скажет. То есть — я.

Тон медсестрички до смешного материнский. Думает, дуреха, что стала опекуншей моей, дырку в руке залепив.

— Оставь этот строгий тон. Мне не нужна нянька.

— Да? — Она сердито скрещивает руки. — А когда тебе паршиво было, умолял меня не бросать тебя, не сбегать, поухаживать за тобой. Быстро переобулся!

— Я бредил.

— Нет! Бредишь ты сейчас, думая, что уже можно вернуться в строй. Или ты немедленно залезаешь под одеяло…

— Или?

Девочка меня до мурашек интригует.

— Или я рассказываю Адель, что мы не пара!

— Тогда ты здесь не задержишься.

— Задержусь! Предложение Романа еще в силе!

Дерзко. Молодец. Наблюдать за ее воркованиями с братом я не смогу, зная его кобелиную натуру. Это для медсестрички все будет игрой, а тот-то сразу закажет новые простыни из нежнейшего шелка. Кого угодно пусть сжигает, а эту девочку ему не отдам.

— Куриный бульон хочу. С сухариками, — говорю я, снова укладываясь на подушку.

На секунду медсестричка открывает рот, потом смягчается, переварив услышанное, и кивает, подав мне пульт.

— Посмотри пока телевизор.

Привычные для нее вещи в корне разнятся с моими рефлексами. Мне бы сейчас Римму проучить, а я таращусь в ящик. Глеб — полный кретин. Эта девочка заслуживает, чтобы ее на руках носили. Уже через полчаса возвращается с подносом и начинает кормить меня с ложки.

— Я не маленький, — ворчу от неловкости, потягивая вкусный бульон. — Повар Адель научился готовить?

Медсестричка скромно улыбается, зачерпнув еще.

— Это я готовила.

Вздергиваю бровь. Какие еще таланты скрываются в тебе, крошка?

— Готовишь ты лучше, чем лечишь.

— С дядей Наилем мне не сравниться. Его ресторан теперь мой любимый. Может, пообедаем у него, когда ты поправишься?

— Если будет время, — отвечаю я, понимая, что нельзя подпускать ее близко к себе. Достаточно того, в чем я признался. Она не должна думать о «нас», потому что «нас» нет и не будет. — Дай ложку! — Забираю у нее поднос и продолжаю есть самостоятельно.

Медсестричку это обижает. Помочь же хотела. Вот только я, к счастью, не из тех, для кого болезнь — целая трагедия. Тошнит от сюсюканья.

Вошедший в комнату брат отвлекает меня от обеда. Не интересуясь моим здоровьем, велит медсестричке выйти:

— Настя, оставь нас на пять минут. Иди чайку попей.

Девочка теряется. Смотрит на меня, ожидая заступничества, но я киваю.

Как только за ней закрывается дверь, брат швыряет мне паспорт.

— В твоей помойной квартирке нашел. Ничего не хочешь объяснить?

Открываю документ и с сожалением признаю, что ввяз по маковку.

— Ты уже сам все знаешь, — вздыхаю, хмурясь.

— Да. Зовут ее не Настя. А Ася. Причем, это ее полное имя. И с нашим Глебом она путалась последние полгода. Ты нарочно ее в семью притащил?

— Адель ее заказала.

— А ты сжалился, потому что она тебе нашу матушку напомнила?