Ему легко говорить. Стреляет в людей и спит спокойно. А я впервые в жизни поверила, что нашла достойного мужчину, прыгала от счастья, летала в облаках, хвасталась перед подругами… Уже даже подпись под новую фамилию придумала. А все оказалось обманом. Он использовал меня. Развлекался с наивной дурочкой, пока его влиятельная жена зарабатывала бешеные деньги. Знал, что Адель ничего ему не сделает, если узнает. Меня подставил.

Я кое-как прожевываю и проглатываю немного еды. Вкуса не чувствую. Словно трава во рту. Только сок немного вяжет, напоминая мне, что я пока еще жива.

Камиль сидит в кресле, уткнувшись в телефон. Фотографии так и лежат перед ним, но только одна перевернута. Я набираю побольше воздуха в легкие и смело говорю:

— Я согласна.

Камиль поднимает лицо и, сощурившись, едва заметно улыбается.

— Он за все заплатит, — добавляю я.

— Учти, медсестричка, путь, на который ты ступишь, опасен.

— Я уже стою на нем. Не буду останавливаться.

— Тогда имей в виду, ты официально в розыске с подозрением на самоубийство. А для Адель ты мертва. Ты должна стать максимально неузнаваемой для нее. Я рисковал, везя тебя в особняк. Зато проверил. Не узнала. Хотя ты лишь волосы перекрасила. Но чтобы войти в тесный контакт с нашей семьей, тебе придется еще несколько штрихов изменить.

— Ну подружусь я с Адель, стану одной из вас, а дальше-то что? Она простила Олегу… Глебу, — поправляюсь я, по привычке называя этого подонка именем, к которому привыкла, — одну интрижку. Простит еще десять.

— Ты даже не представляешь, насколько сложные и запутанные отношения в нашей семье, — кажется, Камиль произносит это с каким-то нездоровым наслаждением. — Если Адель не одумается, мы заставим Глеба добровольно ее бросить. У него полно скелетов в шкафу. Обязательно найдется ниточка, за которую можно потянуть.

— А чем именно он тебя не устраивает?

Камиль откладывает телефон и закуривает, ничуть не смущаясь, что я могу не переносить сигаретный дым в квартире.

— Во-первых, он сидит на нашей шее. Во-вторых, вечно ввязывается в какие-то мутные дела, а мы потом расхлебываем. В-третьих, крысятничает. За руку не ловили, но знаем, что бабки отмывает и на свой оффшорный счет складывает. И в-четвертых, Адель рядом с ним теряет голову. Она заключает сумасбродные сделки, расторгает договоры с влиятельными партнерами, наживает ненужных врагов, но заводит связи в совершенно непонятных кругах. Он пустит под откос все, что мы нажили. Оставит нас ни с чем.

— А как же сын?

— Думаешь, ему есть дело до Артура? — усмехается Камиль. — Лучиану фактически вырастили ее итальянские родственники по отцу, а Артур к Роману ближе, чем к Глебу. Тот его с пеленок вынянчил. Не пытайся найти в этом чудовище что-то святое. Его единственное достоинство — он ловкий приспособленец. Есть чему поучиться. В остальном же он — раковая опухоль нашей семьи и мразь, которая предала тебя.

Камиль намеренно делает акцент на последних словах, ковыряя мою свежую рану. Знает, как побольнее задеть, чтобы получить желаемое. Только если в его случае наша сделка носит корыстный характер из примитивной жадности, то в моем — желание отомстить за пренебрежение обычными человеческими ценностями.

Он поднимается с кресла и походкой важного кота приближается ко мне. Последний раз затянувшись сигаретой, заносит руку за мое плечо и тушит окурок в тарелке, выпуская струю дыма. Взгляд его черных глаз внимательно скользит по моему лицу, задерживается на губах и переползает на щеку. Он легонько гладит ее пальцами той руки, что еще днем ударил меня и скалится: