– Ну и отлично. Я сегодня оплачу штрафы. Как мама?

– Скучает. Ждем тебя в гости. Часов в семь вечера на ужин. Как раз успеешь все оплатить.

Ну хватит меня уже тыкать, как котенка, папа, я все понял!

– До семи вечера я успею не только эти оплатить, но и новых наделать. Буду к семи, пап.

– Договорились.

Не успел Илья выдохнуть, завершив разговор, как телефон снова пиликнул.

Пришли фото с камер. Илья разглядывал их долго, минуты две, наверное. Увеличивал, изучал детали. Потом прочел приписку отца: «Шлем надо бы вернуть».

Илья отложил телефон. И расхохотался. Так громко, что Сатурн поднял голову с лежанки и негромко и вопросительно тявкнул.

– Извини, что потревожил твой сон, герой. – Илья залпом выпил половину чашки. Снова взялся за телефон, открыл первое фото. Говоришь, папа, шлем вернуть? А по-моему, мне идет.

На фото красовалась девушка верхом на спортбайке, хвост длинных волос относит ветром в сторону. В сторону стоящей рядом машины, спорткупе, за рулем которой человек в шлеме, с этого ракурса похожий на Дарта Вейдера.

Интересно, отец хотя бы улыбнулся, глядя на это фото? Илье же хотелось хохотать, и он уткнулся лицом в ладони. И поморщился. Смех смехом, а скула болела там, где по ней пришлось мотоциклетным шлемом.

Кто бы мог подумать, что девушка такая нервная? И такая… красивая.

Интуиция его не то чтобы подвела – но слегка не подготовила. Потому что, стоя у машины и ожидая, когда выйдет нужный ему человек, Илья совершенно не ожидал, что попадет под гипноз. Под совершенно гипнотическую магию движений бедер, обтянутых узкими джинсами, шлема, качающегося на согнутой в локте руке, мерно двигающегося из стороны в сторону хвоста высоко убранных волос, цепочек на тонких кистях и таких же цепочек в мочках ушей.

Когда девушка подошла к мотоциклу, припаркованному через одну машину от него, Илья словно очнулся. Честно говоря, он не был уверен, что это – Таня. Хотя интуиция вопила внутри именно об этом. Но возможно, он выдавал желаемое за действительное. Ему надо услышать голос.

Услышал. А заодно получил шлемом по скуле, адреналиновую гонку и замечание от отца.

Да уж, второе знакомство с бантом удалось. Кто бы мог подумать, что у девочки с глазами-звездочками, когда она вырастет, будут невероятно красивыми… не только глаза.

Илья вздохнул, долил себе еще чаю. Надо идти заниматься. Интересно, чем можно выбить из головы вид мерно двигающихся при каждом шаге невероятно волнующих женских бедер? И этой… которая как бы есть, а слова такого нет.

Ведь его не так воспитывали.

Вроде бы.

Кажется.

Илья привычным, отцовским, жестом потер лицо ладонями. Снова поморщился. Ссадина на скуле давала о себе знать.

Да уж, как говорится, я же той, кто всех прелестней, песнь и кровь свою отдам. Правда, о том, что та, что всех прелестней, может сама до крови разбить тебе скулу, ни Толстой, ни Чайковский были, видимо, не в курсе. O tempora! O mores![2]

Кстати, вот Петр Ильич, да. От гипноза должен помочь.

К вечеру Илья про синяк благополучно забыл. И произвел своим внешним видом фурор у родителей дома.

Звонок в дверь раздался буквально через несколько минут после того, как Июль пришел домой. Пришел в настроении обнять и пообщаться. Знаки внимания от любимого мужа Майя очень ценила. Но сейчас нужно доставать из духовки любимые Юнины рулеты из индейки, кроме того, на столе не все еще сервировано. Июль удовлетворился коротким объятьем и поцелуем в щеку, сел за стол и принялся за любимое дело – наблюдать за ее суетой. В этот момент раздался звонок.

– Ну, иди, открывай сыну.

Ирония в голосе звучала столь неприкрыто, что Майя едва подавила совершенно неприсущее дамам элегантного возраста желание – показать язык. Сдержалась. И шаг сдержала, когда отправилась открывать дверь. Но лишь скрылась за поворотом коридора – перешла едва ли не на бег.