- Ты нарушила установленные правила, - говорю я, глядя ей в глаза и выкручивая руку так, что Настя почти ложится на ковер перед креслом. – Ты невежливо обратилась ко мне.

- Ты – придурок! – хнычет она, пытаясь освободить свою руку.

Бьет меня свободной рукой, крутится и в итоге роняет бутылку с недопитым виски, который выливается на ковер.

Но это все не имеет значения. Она назвала меня придурком! Какая-то девчонка – меня придурком!

- Что ты сказала? – рычу я, сползая с кресла и вставая перед ней на колени.

Все еще можно исправить, если она просто попросит прощения и правильно обратится ко мне. Именно этого я и жду от нее. А она буквально выплевывает мне в лицо:

- Что слышал! Только придурки ведут себя так. Рустам Каримович. Или нет, лучше – дядя Рустам. Ты ведь так хотел, чтобы я тебя называла?! Или я что-то путаю?

Сука!

С ней невозможно общаться нормально.

Но больше всего меня злит, что член, несмотря на мою злость, мгновенно наливается кровью и уже упирается в боксеры. Смотрю на лежащую передо мной Настю и остатками неопьяненного сознания пытаюсь унять желание навалиться на нее. Разодрать майку и шорты. И грубо войти в нее. Наказать. Заставить кричать и изгибаться.

Не знаю, чего во мне сейчас больше: злости или желания.

Упираюсь руками в пол по обе стороны от головы Насти. Смотрю ей прямо в глаза. Во мне все кипит, а она лишь ухмыляется в ответ. Как побороть желание снести эту чертову ухмылку и заставить просить о пощаде?!

- Я тебе в последний раз говорю, - цежу я сквозь зубы, играя желваками. – Веди себя, как мы договаривались. Иначе…

- Что иначе? – перебивает она. – Что ты мне сделаешь? Ты обещал моему отцу! Еще пара лет и ты свалишь из моей жизни навсегда!

- Замолчи, - шиплю я.

- Или нет! – не слушается она. – Я выйду замуж. За любого. Лишь бы не терпеть тебя еще два года!

Закрываю ее рот ладонью и стягиваю с нее шорты. Сам не знаю, что я делаю. Но остановиться уже не могу.

30. 29. Рустам

Настя что-то мычит. Бьет меня худенькими ручками.

Убираю руку ото рта и впиваюсь в нее губами. И сразу же в голове выстреливает ее вкус. Такой сладкий нежный аромат. Аромат нетронутой девочки. Как в самую нашу первую встречу.

Я целую ее, несмотря на отчаянные попытки освободиться, и рука сама скользит в трусики. И, когда пальцы касаются нежной гладкой кожи, Настя вскрикивает мне в рот и сразу же как-то обмякает. Просовывает язык навстречу моему языку и кладет ладошки мне на плечи.

Мои пальцы уже вовсю хозяйничают в ее трусиках и я наслаждаюсь видом Насти, закрывшей глаза и сводящей брови.

Вынимаю руку, приподнимаюсь и дрожащими руками пытаюсь расстегнуть ремень.

И поражаюсь сам себе – у меня и правда трясутся руки. И мне сложно их контролировать. Как будто я прыщавый юнец и впервые готовлюсь трахнуть девку.

Наконец, справляюсь с ремнем и только касаюсь замка на ширинке, как раздается телефонный звонок. Стараюсь не обращать на него внимания, но он не прекращается.

- Сука! – рычу и вынимаю телефон из кармана пиджака.

Звонит Мария Эдуардовна.

Встаю с пола и выхожу из комнаты.

- Рустам? - слышу в трубке властный голос, - не спишь еще?

Откашливаюсь, прочищая горло, и отвечаю:

- Добрый вечер, Мария Эдуардовна. Нет. Что-то случилось?

- Рустам, я тут подумала. Я хотела бы встретиться с дочкой Мишеньки. С Анастасией. Приходи с ней в субботу на поминки. Посидим у нас дома. Только самые близкие. Она – его дочь. Надо ввести ее в семью. Хорошо?

Задерживаю дыхание и тяжело вздыхаю.

- Конечно, Мария Эдуардовна. Мы придем.

- Ну, доброй ночи, Рустам. Извини, что побеспокоила. Надеюсь, не отвлекла ни от чего важного.