Но они только с места сдвинуться успели, когда одна из дверей приоткрылась и в образовавшийся проём выглянула женщина — обычная женщина, наверняка Ритина мама — ещё даже не успев толком развернуться, недоумённо отметила:

— Что-то ты рано сегодня.

Потом заметила нежданную гостью и, скорее всего, захотела узнать, кто она, но спросить не успела, потому что Рита и её опередила:

— Мам, это моя однокурсница. Лина. Мы замёрзли и решили чаю попить.

— Конечно, — легко откликнулась её мама, улыбнулась, кивнула. — Добрый вечер.

— Здрасьте, — отозвалась Лина.

— Так ты же вроде с Севой уходила, — вспомнила Ритина мама. — А он где?

— Домой уехал, — невозмутимо доложила Рита, выдала: — С чаем он не очень хорошо сочетается.

Её мама всплеснула руками.

— Ну и болтушка ты! Смотри, найдёт твой Севочка менее ехидную и самоуверенную.

Рита в ответ только фыркнула — наверняка хотела сказать «Никуда он не денется» — но тут же улыбнулась тепло и нежно. Не для мамы. Просто подумала о своём «Севочке».

Хорошо, когда вот так всё легко и просто, когда тебя окружают нормальные люди. Хотя Ритиного отца Лина ещё не видела, но уже уверена, что он тоже такой же — как её мама, как её парень. А вовсе не такой, как тот, что остался в родной квартире, вдрызг пьяный и мало что соображающий, небритый, неряшливый, с крошками и остатками еды на подбородке и губах и мутным осоловелым взглядом.

Они как раз поравнялись с дверью, видимо, родительской комнаты, когда Рита остановилась, махнула рукой, показывая и объясняя:

— Ванная там, туалет там. Кухня дальше. А я сейчас.

Лина кивнула, скрылась за туалетной дверью, а Рита направилась к родителям, скорее всего, ставить их перед фактом, что гостья пришла не только чаи гонять, но и переночевать. Но в конце концов они всё-таки добрались до кухни. Точнее до кухни, совмещённой с гостиной.

Когда-то разделявшую их часть стены разобрали, и получилось одна большая комната, изгибавшаяся буквой «г». В одном конце — кухня с плитой, раковиной, шкафами и холодильником. Между двух окон — прямоугольный вытянутый столик, максимум на четверых. Дальше — тумба с телевизором, который можно развернуть и в одну и в другую сторону. А в противоположном конце, за углом — большой диван, и перед ним пара кофейных столиков.

Пока грелась вода в чайнике, Рита залезла в холодильник, порезала ломтиками сыр и колбасу, огурцы с помидорами, достала из хлебницы батон, выложила всё на стол, заявив:

— Что-то я проголодалась. Бутеры будешь? Могу ещё масло достать и майонез.

И ведь почти не заподозришь, что она сделала всё это не только для того, чтобы всё-таки накормить Лину. Пока на столе было пусто, она бы опять легко заверила, что совсем не хочет есть, а сейчас — не только видя съестное, но и чувствуя аппетитные запахи — уже не получилось бы отказаться. Рот наполнился слюной.

А Рита всё-таки достала майонез, открутив крышку, выдавила немножко на хлеб, размазала ножом, положила сыр и колбасу, а сверху ещё и пару тонких огуречных овальчиков, откусила кусочек и так, с бутербродом в руке, отправилась разливать по чашкам чай.

— Тебе горячий или не очень? Холодной воды добавить?

— Не очень, — сообщила Лина, а когда Рита поставила перед ней большую чашку, заглянула ей в лицо и спросила:

— Почему ты так делаешь?

Та озадаченно наморщила лоб.

— Как?

— Не прошла мимо, как остальные, позвала к себе.

Кажется, Рита растерялась. Или притворилась, чтобы показаться благородной и бескорыстной. Хотя… вряд ли.

— Ну-у, не знаю, — протянула недоумённо, отправляясь за второй чашкой с чаем. — Наверное, потому что у нас так принято. Издержки воспитания, — заключила она иронично, а потом призналась: — Вообще-то я тоже не часто вмешиваюсь, но тут… — пожала плечами, — может, из-за того, что я тебя знаю. И ситуация такая… неприятная.