– Я не уеду, не изловив нашего великого человека, – прибавил Кан. – Мы должны узнать, в чем дело.

Президент предлагал на баллотировку бесконечный ряд законопроектов, которые баллотировались стоя и сидя. Депутаты машинально вставали, снова садились, не переставая разговаривать, даже не переставая спать; скука царила такая, что даже из трибун ушли несколько зевак. Одни друзья Ругона оставались. Они еще надеялись, что он будет говорить.

Вдруг один депутат, с прилизанными, как у провинциального поверенного, бакенбардами, встал. Это сразу приостановило монотонный ход баллотировочной машины. Сильное изумление заставило всех встрепенуться.

– Господа, – произнес депутат, стоя у своей скамьи, – я прошу позволения объяснить мотивы, заставившие меня против желания отделиться от большинства комиссии!

Голос был такой резкий, такой смешной, что красавица Клоринда заглушила руками смех. Но между депутатами удивление все возрастало. Что ж это такое? О чем он говорит? И вот, расспрашивая друг друга, узнали, наконец, что президент пустил на обсуждение законопроект, разрешающий департаменту восточных Пиренеев сделать заем в двести пятьдесят тысяч франков на постройку здания суда в Перпиньяне. Оратор, генеральный советник департамента, говорил против законопроекта. Это показалось интересным. Депутаты прислушались.

Между тем депутат с прилизанными бакенами говорил с крайнею осторожностью. Фразы его были полны недомолвок, и он раскланивался в них со всевозможными властями. Тем не менее, указав, что налоги, тяготевшие на департаменте, очень велики, он набросал полную картину финансового положения департамента восточных Пиренеев и присовокупил, что надобность в новом здании для суда представлялась ему недоказанной. Он говорил, таким образом, с четверть часа и, когда сел, казался очень взволнованным; Ругон, поднявший было веки, медленно опустил их.

Тогда наступила очередь докладчика, маленького, очень живого человечка, который заговорил, отчеканивая каждое слово, как человек, уверенный в успехе. Сначала он отпустил комплимент своему почтенному собрату, с которым, к сожалению, расходился во мнении. Впрочем, департамент восточных Пиренеев далеко не так отягощен налогами, как это говорят; и он набросал в совершенно иных цифрах картину финансового положения департамента. К тому же нельзя отрицать необходимости в новом здании для суда. Доказывая это, он объяснил, что старое здание помещается в таком людном квартале, где уличный шум заглушает речи адвокатов. К тому же оно слишком тесно: когда свидетелей бывает много в уголовных процессах, им приходится ждать на площадке лестницы, а это подвергает их опасным соблазнам. Докладчик сел, закончив неотразимым аргументом, что сам министр юстиции взял почин в этом деле.

Ругон не шевелился, скрестив руки на коленях, а затылком упершись в скамью из красного дерева. С той минуты, как начались прения, лицо у него совсем онемело, а стан как будто еще более отяжелел. Но вот, в ту минуту, как первый оратор собирался что-то возразить, Ругон медленно приподнял свое длинное туловище, не выпрямляясь во весь рост, и произнес вялым голосом одну только фразу:

– Г. докладчик забыл прибавить, что министр внутренних дел и министр финансов уже одобрили законопроект.

И, тяжело опустившись на место, он снова принял прежнюю свою позу дремлющего быка. Между депутатами пробежал легкий трепет. Оратор сел, с поклоном, и закон был вотирован. Немногие депутаты, с любопытством следившие за прениями, скорчили равнодушные лица.

Ругон говорил! С одной трибуны в другую полковник Жобелэн перекинулся взглядом с четой Шарбоннелей; а г-жа Коррёр собралась уходить из залы, подобно тому, как уходят из театра, когда герой пьесы продекламировал заключительную тираду. Г. д’Эскорайль и г-жа Бушар уже ушли. Клоринда, стоя опершись на бархатную рампу, царила над залой своим высоким ростом и медленно драпировалась в кружевную шаль, обводя глазами вдоль полукруга. Дождь перестал колотить в полукруглое окно, но небо оставалось пасмурным. При тусклом освещении красное дерево пюпитров казалось черным; тень сгущалась вдоль эстрады, и только несколько плешивых депутатских голов выделялись белыми пятнами в полумраке; а на мраморе плинтусов, под смутно белевшими аллегорическими фигурами, от президента, секретарей и приставов, выстроенных в одну шеренгу, ложились силуэты, подобные китайским теням. Заседание утопало в быстро наступавших сумерках.