Я отшатываюсь назад и оторопело сверлю взглядом отца. Значит, он все-таки изменил матери...

— Сон как рукой сняло. Я сразу удалил фото с телефона, в том числе и с облака, снова схватил записку. А там: «Нужно обсудить случившееся». Она написала время и место встречи — в парке в нескольких кварталах от гостиницы. Мне надлежало ждать ее на лавочке у фонтана. И ни телефона этой девушки, ни имени, ничего.

— И ты пошел? — горько усмехаюсь я.

— Пошел. Потому что случившееся действительно нужно было обсудить.

Я снова сажусь на скамейку рядом с ним.

— Рассказывай.

— Пока ее ждал, прокрутил в голове сотни сценариев. Зачем бы ей было со мной встречаться? О чем вообще она хотела со мной пообщаться? Почему не разбудила меня и не поговорила в номере?

И правда, хороший вопрос, она ведь могла поговорить с отцом и в номере.

— Она опаздывала, и я решил, что и вовсе не придет, как вдруг позвонила Оля. Узнать, как у меня дела и просто поболтать, пока едет на фитнес. Она услышала шум воды и поинтересовалась, где это я. Я только открыл рот, чтобы сказать, что перезвоню, как девушка из гостиницы обогнула лавочку из-за моей спины и приземлилась рядом со словами: «Виктор, что будем делать, если я забеременею?»

— Черт! — с силой ударяю по коленям я. — И мама это услышала?

— Да. В трубке повисла тишина, а потом раздался всхлип. Оля прошептала лишь: «Опять?» и... дальше ты знаешь.

Дальше скрежет металла.

— Я сразу позвонил тебе, а потом начал орать на девушку. Не помню уже, что именно. Честное слово, едва не придушил ее там.

Еще бы!

— Я сказал, что если из-за нее пострадает моя жена, она ответит. Она растерялась и разрыдалась, мол, не она меня в постель затащила, а наоборот, и она ни в чем не виновата, тем более я говорил в наушниках. Добавила, что ей от меня никаких денег не нужно, и убежала.

— А ты?

— Сразу в аэропорт.

Мы оба обреченно молчим некоторое время.

Не знаю, о чем думает отец, а я верчу в голове его рассказ, и чем дальше, тем больше мне кажется, что это все — тщательно спланированная подстава со стороны этой девицы. Пообщаться бы с ней...

— Так как ее зовут?

— Я не знаю. Может, она и говорила ночью, но я не помню. Светлые волосы, голубые глаза. Стройная. Молодая. На этом все.

— Ты не думал, что это подстава?

— В чем, Назар? Не она наполняла мой стакан в баре, не она заливала содержимое в меня.

Не она. И все равно что-то не вяжется. Я будто что-то упускаю, но пока никак не пойму, что именно.

— Ищешь виноватых? Так вот он я, перед тобой. Я сам зашел с ней в номер!

— А телефон? Могла бы дождаться, пока ты договоришь!

— Я думаю, она действительно не видела, что я разговаривал, ведь был в наушниках. Если бы я только не впустил ее в свой номер... если бы я не...

Отец с силой сжимает в руке стаканчик из-под кофе, и тот жалобно хрустит.

На пол падают несколько капель кофе.

И тут мы видим, как по коридору к нам идет врач, и оба вскакиваем, глядя на него с надеждой.

— Операция была очень сложной, и она потеряла много крови. Мы два раза запускали ее сердце, но в третий раз...

— Нет! — Отец бледнеет, закрывает рот ладонью и трясет головой.

Я снова слышу оглушающий шум в ушах, и словно сквозь вату раздается приговор врача:

— Мы сделали все, что могли... Сожалею...

Врач уходит, а я поворачиваюсь к отцу и цежу сквозь зубы:

— Ненавижу тебя и ту дрянь!

И тоже ухожу.

Только вот наказать отца больше, чем он наказал себя сам, я все равно бы не смог.

Он резко постарел и словно потух, страшно похудел. Взгляд, раньше яркий и цепляющий, погас. Наверное, он не сдался окончательно только из-за Софии.

София... Моя милая, любимая сестричка прошла через этот ад в пять лет. Ей пришлось хуже всех. Сначала она ждала маму, подпрыгивая каждый раз, когда слышала в доме какой-то шорох, а потом, когда поняла, что мама больше не придет, плакала так отчаянно, так горько, так безудержно, что мое сердце разрывалось на куски.