, а про отца Кречиной указали, что «при анализе медицинской документации не обнаружено данных о невозможности больного самостоятельно передвигаться»

.

«Вместе с тем, – рапортует прокурору первый зам. председателя комитета С. В. Поляков, – медицинский персонал приемного отделения в течение 11 часов принимал все необходимые меры для установления точного диагноза».

От этого ответа остается впечатление большой и кропотливой работы, которую проделало ведомство, чтобы не допустить возбуждения уголовного дела. Чтение «мер» поражает озарениями умов. И рентгены-то с ЭКГ в приемном отделении делали, и осмотры вели – вот только с пациента мокрую одежду почему-то не сняли и не умыли его. В акте судебно-медицинского освидетельствования умершего Кречина К. М. так и сказано: «Тело грязное, неухоженное…»

А вот объяснения выездной бригады, подобравшей ветерана, по их свидетельству, якобы «в 15 метрах от ворот проходной на территорию ГКБ №71»:

«С самого начала у меня сложилось впечатление, что этот вызов будет скандальным», – с гениальным провидением пишет в объяснении врач неотложки Н. Сафина. Ее напарница – фельдшер Н. Буденкова – рисует «героическую» сцену битвы за жизнь пациента. Вот ветерана осмотрели, послушали сердце и решили тут же в машине поставить капельницу (хотя больница, заметьте, через 15 метров за воротами!). Раствор реополиглюкина в машине (ноябрь все же!) оказался холодным. «Пока Сафина осматривала Кречина, я подогревала раствор около печки», – докладывает о преодолении трудностей – в двух шагах от стационара – старательный медик. Прямо не выезд, а подвиг в пустыне или тайге, где один врач сделал операцию при свете лучины осколком стекла от разбитых часов! А между тем, подобрав Кречина, «скорая помощь» оставалась на выезде в больнице еще час. Что задержало ее, когда до дверей реанимации минута езды? Не знали, что «нарисовать» про «скандальное» обнаружение пациента в зоне ГКБ, держали «совет в Филях»?

Мы с фотографом, кстати, осмотрели место близ проходной, где, по официальной версии, лежал Кречин. Мимо этого пятачка при повороте с Можайского шоссе то и дело снуют машины «скорой», выхватывая газон фарами – старика, скорей всего, увидели бы водители или охрана. «Когда отец умер, зав. приемным отделением проговорился, что отца подобрали возле соседнего корпуса, – утверждает Елена Константиновна. – Хоть я в шоке была, но память у меня, слава Богу, отменная…»

Кстати, об охранниках у двери приемного отделения, которая должна запираться на ночь. Ни один из них по делу Кречина К.М не был опрошен Кунцевской прокуратурой. По странному стечению обстоятельств один из стражей, дежуривший в ту ночь, уволился сразу после ЧП. Другой – с паузой в месяц или два. Какой-то мор напал в больнице на тех, кто «ни в чем не виноват» и делал «все возможное». Тихо ушел из больницы травматолог Цепков, сделавший в 22.50 запись, что больной «контактен, адекватен и ориентирован», но не сумевший объяснить, почему не заполнил с его слов медкарту. На суде по гражданскому иску Елены Константиновны к больнице этот «специалист» не мог ответить на элементарные вопросы о роковом дежурстве и своей роли, лишь мычал. «Вы можете не свидетельствовать против себя!» – милостиво пришла на помощь судья Павлова.

Меж тем не подведомственный Минздраву 111-й центр судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны РФ сделал вывод, что диагноз «алкогольное опьянение», установленный Кречину К. М. в приемном отделении, «не подтвержден клиническими данными и не обоснован», а больной уже при первом поступлении в больницу «нуждался в госпитализации и последующем специализированном лечении». Если это подтвердит в дальнейшем экспертиза, за которую сейчас дочь ведет борьбу с ведомством через суд, то выйдет, что старого фронтовика просто убили бездушным отношением и неоказанием помощи.