Марк шепотом произносит слова благодарности и на этот раз уходит из квартиры окончательно. Юля снимает кроссовки, куртку и шапку, вешает их на вешалку и проходит за мной в кухню. Выставляю на стол оладушки, интересуюсь, что девочка пьет.

– Какао с двумя ложками сахара, пожалуйста, – отвечает она.

В этот момент почему-то ощущаю себя бариста, который готовит напитки по заказу. Но подчиняюсь, для меня это в новинку, внутри становится как-то приятно.

Из комнаты выходит Ромка в школьной форме и с сумкой. Он учится в другом лицее, там отчего-то нет карантина, так что внеочередной выходной ему не светит. Он с удивлением посматривает на юную гостью и кривит на меня глаза. Я усмехаюсь. Да, сынок, пока ты одевался, я успела обзавестись еще одним ребенком. Почти смеюсь. Рома, может, и видел раньше Юлю во дворе или на лестничной площадке, но разве он заострил бы на ней свое внимание?

– Дочка Марка, нашего соседа. Он попросил посидеть с ней, у них в школе карантин, – поясняю.

– Везет им, – грустно протягивает Рома, садясь за стол. – А ты теперь мать Тереза?

– Нет, я просто мать, Ром. Потребовалась моя помощь, вот и помогаю.

Рома замолкает и приступает к оладушкам, уминает их за обе щеки. Юля не уступает Роме по скорости и тоже ест оладушки, один за другим, только при этом еще успевает разговаривать. Таким образом я узнаю, что Марк работает отделочником, то есть занимается ремонтом в квартирах и домах на заказ. Действительно, работа пыльная, поэтому он не хотел брать с собой дочь. Потом Юля рассказывает про учителя по английскому языку, какой он строгий и требовательный. Всему классу за просто так «двойки» ставит. Еще девочка не забывает про Лорда, говорит, что папа обещал ей летом подарить кота. И теперь она придумала, какого. Наблюдаю, как Ромка хочет возразить девочке, но сдерживается в последнюю секунду, заедая свое рвение оладушком.

Я гремлю посудой в раковине и продолжаю слушать разговорчивую девочку даже тогда, когда Рома уходит в школу. Сколько же в ней энергии, остановите ее кто-нибудь! Но Юля не сдается, позавтракав, она достает из рюкзака учебники и тетради. Узнаю, что она учится всего лишь в первом классе, так вариант с самостоятельностью ребенка отпадает. Рано ей еще бродить по дому одной, Марк прав. Юля фальшивит, когда читает задание. Она проглатывает буквы в словах и оттого не понимает, что от нее требуется. Заканчиваю мыть посуду и сажусь с ней рядом за стол. Я согласилась побыть ее нянькой, значит, могу внести свою лепту в дело.

– Не спеши, когда читаешь. Здесь ты пропустила окончание, а здесь проглотила середину слова. Получилась фигня, – тыкаю в учебник пальцем и мысленно взвешиваю, считается ли слово «фигня» плохим для семилетней девочки? Надо как-то постараться и воздержаться от подобных выражений.

– Фигня! – отмахивается Юля от учебника.

Блин. Походу ей понравилось. Теперь нужно чем-то отвлечь, чтобы Юля забыла это слово. Напрягаю свои извилины, и мне сразу же вспоминается метод зеленой ручки: когда делается акцент на верно выполненном задании, а не на ошибках. С Ромой прокатывало. В свое время он отвратно писал букву «а» и было непонятно, то ли это «а», то ли «о». Я не ругала его за подобное написание, помню, как в черновиках подчеркивала зеленой ручкой красивые буквы. Роме это нравилось. После он старательно выводил каждую букву, и через месяц я подчеркнула зеленой ручкой все, что он написал в тетради. Этот метод работает, правда, я уже начала с ошибок… наверное, это заложено в нас: автоматически видеть сначала плохое и только потом хорошее. Хочу исправиться.