- Операцию девочке тоже ты оплатил?

- Не надо было? Пожуришь меня за это? Поставишь в угол?

- Ты в курсе, что она моя дочь?

- Я догадывался… А Алёна тебе уже наверняка ответила? Что же… Это не имеет никакого отношения к оказанной ей помощи. Можешь не переживать – у тебя требовать деньги не буду. Я же понимаю, что ты не собираешься признавать девочку. В общем, не переживай на этот счёт. Теперь ты сам будешь говорить с бывшей о покупке магазина? Моя помощь больше не требуется?

Да какая тут покупка магазина? У меня голова забита другим. Я давно не чувствовал себя настолько потерянным. Пожалуй, последний раз, когда узнал, что Алёна обманула всех, выдав себя за другого человека.

- Нет. Я разберусь во всём сам. И деньги за операцию переведу тебе. Всё-таки это моя дочь, мне и нести ответственность.

- Как ты заговорил… но я не приму. Я помог Алёне по старой дружбе, поэтому мне ничего возвращать не нужно, а хочется заделаться в благотворители, так выбери любого другого ребёнка и оплати ему лечение.

Я стискиваю зубы. Меня раздражает поведение Антона. Чувствую подвох в его «искренности». Однако ему известно чуточку больше чем мне, поэтому стараюсь держать себя в руках и не ругаться.

- Ладно. Твоё дело. Что известно о тех кредиторах, напавших на Алёну?

- Она тебе рассказала, да? Не переживай. Я этот вопрос тоже уладил. Всё пучком. Ты извини, у меня же свои дела есть, и они не ждут. Батя сильно расстроится, если не буду выполнять свою работу, поэтому я поеду. Ладно? Поболтаем как-нибудь позже. Если будешь нуждаться в моей помощи, дай знать. И ты это… на свадьбу не забудь пригласить, да?

- Не забуду, конечно же. Будешь свидетелем.

Я больше ничего не говорю, скидываю звонок и откидываюсь на спинку сиденья, борясь с яростью, кипятящей кровь в жилах. Меня буквально трясёт, но я сам не понимаю – почему?

Телефон звонит, но я даже не смотрю, кто там – просто швыряю его на пассажирское сиденье и еду по уже знакомому маршруту. Просил Алёну, чтобы дождалась меня до вечера, но боюсь, что не готов оттягивать до серьёзного разговора. И я пока сам не понимаю, о чём именно буду говорить с ней. Как я должен поступить правильно в текущей ситуации? Сам не знаю, но думается мне, что вместе мы сможем принять верное решение. Я сомневаюсь, что смогу долго бегать от самого себя. Нас с Алёной связывает не просто прошлое, где мы сделали друг другу больно – ребёнок. Я не могу просто взять и закрыть глаза на тот факт, что у меня есть дочь. В каких условиях они живут? Как Алёна справлялась всё это время? Что за болезнь скосила девочку?

Подъехав к парковке около парка, уже ругаю себя, что сорвался. Не следовало мне делать этого. Мог же и сам подумать, как быть дальше. В конце концов, я пока и не уверен, что это мой ребёнок. Девочка может быть не моя… Но кого я обманываю? Глядя на её снимки, я узнал такие знакомые черты лица со своих детских фотографий. Тут не нужен никакой тест, чтобы убедиться наверняка.

И почему я узнаю всё сейчас? Алёна ведь могла сказать мне правду раньше… Или я сам виноват, потому что не искал встречи с ней и постарался вычеркнуть Алёну из своей жизни? Не задавал правильные вопросы?

Ладно… Нужно действовать, а не думать. Пока я предаюсь размышлениям, мой старый приятель действует. И что-то подсказывает мне, что у этого будут последствия, о которых пока даже сама Алёна может не догадываться. Я обязан защитить её от этого? И вновь в груди бьётся мысль, что стоит держаться подальше от происходящего.

Открываю дверь в магазинчик и вхожу. Алёна отвлекается от посетительницы, которой только что увлечённо рассказывала что-то о товаре, смотрит на меня, как зверёк, готовый наброситься и защищаться. Интересно, с Антоном она вела себя точно так же? Или это мне «особенно» повезло? Посетительница ничего не покупает и уже скоро покидает магазин.