Сэм появилась первой в сопровождении Хоуп, которая держала свой дневник под мышкой и еще не вполне проснулась. Они завернули за угол, и у Хоуп отвисла челюсть. Впрочем, и у Сэм тоже.

Сэм повела Хоуп вдоль фуршетной линии, помогая ей наполнить тарелку. Я исподтишка наблюдал за ними. Поскольку я имею грех судить о книге по ее обложке, то думал, что две замызганные бездомные скиталицы, не имевшие ни гроша в кармане, не поймут, как сориентироваться в таком месте, что им просто не хватит социальных навыков в подобной ситуации. Впрочем, я не гуру в области социальных навыков. Просто я бывал здесь раньше и получил неплохую подготовку, поэтому могу сойти за талантливого самозванца. Но когда я смотрел, как Сэм тихо поучает Хоуп, у меня возникло ощущение, что все это не в новинку для нее. И чем больше я изучал, как она держится и говорит, как поднимает ложку и берет порции, как она разворачивает плечи и высоко держит подбородок, тем больше гадал, не обладает ли она более глубоким знанием светских обычаев, чем я сам. Таким знанием, с которым люди рождаются. По правде говоря, наверное, я был позером. Возможно, борьба за выживание подавляет высокий стиль, но когда выживание перестает быть главной проблемой, стиль постепенно возвращается. Пока я сидел и пил кофе, понял, что это было первое хорошее впечатление, которое у меня сложилось о них после нашей встречи. Мысль о том, что их жизнь не всегда была невыносимой, доставляла некоторое утешение. Разумеется, когда я заглядывал в будущее, оно представлялось не очень светлым.

Они сели, и Сэм кивнула Хоуп. Девочка сложила руки на коленях и посмотрела на меня. Потом она опустила глаза.

– Как чесотка? Красных прыщиков больше нет?

Она кивнула, отвернулась, потом взяла вилку и начала есть маленькими кусочками, глядя куда угодно, кроме моего лица.

Я попробовал еще раз:

– Ты поменьше кашляешь?

Она прикрыла рот ладонью и кашлянула. Что бы ей ни прописал док, лекарство работало.

Мне хотелось задать ей другие вопросы, попытаться объяснить, что мир вовсе не так жесток и что я рано или поздно разберусь с человеком, который причинил ей боль. Но потом я решил, что это не мое дело.

По крайней мере, еще пока не мое.

Я повернулся к Сэм, думая о том, что Хоуп нужно узнать о нашем разговоре на стоянке у отеля.

– Мне действительно нужно ехать домой, – сказал я. У меня там одиннадцатилетний мальчик, который скучает по мне. – При этих словах Хоуп посмотрела на меня. – Если вы согласны, то я заберу вас с собой, а поскольку я провел там большую часть своей жизни, то знаю много хороших людей в нашем городке. Думаю, мы сможем как-то разместить вас и обеспечить работой, если вы не прочь перебраться в Западный Техас.

Сэм шумно выдохнула; судя по звуку, она удерживала дыхание не меньше недели.

– Это было бы здорово.

Хоуп наконец уставилась на меня, медленно поедая яйцо всмятку. На ее верхней губе осталась полоска от молока.

– У тебя усы, – тихо сказал я.

Хоуп облизнулась, не отрывая взгляда от меня, и промокнула уголки губ салфеткой.

Я встал, сложил свою салфетку и положил ее на стол.

– Вы пока никуда не торопитесь. Я собираюсь уладить дела с Марлиной. Встретимся у автомобиля через полчаса.

Я завернул за угол и спустился в лифте на крытую парковку. Дойдя до края навеса, где сотовый сигнал улучшился для нормальной связи, я набрал номер. Дампс ответил после первого звонка.

– Привет, – сказал я. – Как вы там держитесь?

– Отлично. У его учителя сегодня отгул, поэтому сегодня парень дома. Я как раз делаю ему сэндвич с копченой колбасой. А как твои дела?

– Мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу.