– Не хочу в армию-у-у, – выла поутру девушка. – Все должно быть честно. Женщины страдают в родах, а мужчины в армии. Почему я должна испытать обе эти пытки за одну маленькую жи-и-изнь?

Но слово родителю было дано давно, еще при первом поступлении в университет. Девушка надеялась на рождение брата, даже получая второе высшее, а вот на третьем поняла, что кирзовые сапоги, портянки и хозяйственное мыло – это ее черно-белое будущее с запахом опостылости.

Полгода учебки пролетели довольно быстро. Не сказать, что Федя многому научилась, но и бездарностью не была. Все же генеральская дочка и внучка, кто ж ее посмеет так назвать. В воздушно-десантные войска ее приняли неохотно, но с распростертыми руками. Иначе никак, приказ свыше. Получила Нежданая старшего прапорщика, заняла место бухгалтера в части да так и прослужила еще полтора года.

К прыжкам ее не допускали еще со времен учебки. Ставили зачет на учениях и хвалили за выдающиеся навыки, а к вертолету и самолету на пушечный выстрел не подпускали. Прыгай, мол, с лавочки. Техника отличная, приземление идеальное. Первоклассный прапорщик! Кто ж возьмет на себя ответственность выкинуть с парашютом из самолета генеральскую дочь? Дураков нет. Лишиться должности и головы никто не хотел.

То же самое касалось и стрельбы. Инструктор так и не смирился, что генеральская дочка стала его единственным провалом за всю тридцатилетнюю карьеру. Даже ходила шутка, что когда стреляет Нежданая, то одна пуля уходит в небо, вторая в землю, третья по самому прапорщику, ибо больше на полигоне живых душ нет. Ищи дурака ее учить. Поэтому стрельбу ей закрывали автоматом. Не скажешь же генералу, что его доченька с оружием – преимущество противника: своих же положит.

А вот на марш-бросках девушке не было равных! Она отлично поддерживала боевой дух и настрой солдат, вечно разрывая форму в весьма интересных местах. То о проволоку кусок из штанины вырвет, то китель положит на землю, чтобы по грязи не ползти: больно брезгливая эта прапорщик. А бегает как красиво – все пышные формы так и колышутся. Вся часть просто бредила марш-бросками. Сама же Нежданая называла подобные тренировочные мероприятия просто – Федорино горе, ибо отмыться потом от камуфляжа, грязи и пыли было задачей посложнее самого марш-броска и полевых учений. Тогда она и напоминала себе чумазую героиню сказки, от которой сбежала вся утварь.

– Ну что, Нежданая. Завтра первый полет и первый прыжок, – сообщил майор Ситцев, когда вызвал прапорщика к себе.

– К-какой полет? Какой прыжок? – в ужасе переспросила Федора. – Разве у меня не прекрасная техника, разве не лучшая скорость по складыванию купола?

– Да, старший прапорщик, так и есть. Вот теперь генерал Нежданый лично хочет удостовериться в ваших “выдающихся” способностях. – Майор всегда любил подшутить над бухгалтером, но это не тот случай. – На учение прибудет ваш отец. Генерал выказал желание лицезреть прыжок дочери из первых рядов.

– Товарищ майор, это не я, – видя хмурый взгляд вояки, поспешила откреститься девушка. – Я не хочу прыгать.

– А придется. Теперь не отвертимся, старший прапорщик, – устало вздохнул Ситцев. – Иди попрактикуйся, Нежданая. Это мой последний приказ.

– Последний? – Федора побледнела. Неужели ее живую уже хоронят? Не настолько же все плохо?

– Завтра меня в части уже не будет. – И вопреки собственным принципам майор закурил. На вопросительный взгляд бухгалтера Ситцев пояснил: – Уволят меня со службы, Нежданая. Говорил же, что ты станешь закатом моей карьеры. Все, кыш прыгать с лавочки.

– Есть, товарищ майор, – отдала честь прапорщик и покинула кабинет старшего по званию.