– И из всех жителей Земли они выбрали тебя? – кажется, майор оправился от шока. – Худо у них там с магией и головой. Это ж надо так умудриться. – Теперь мужчина смело смотрел на меня через зеркало.

– Следи за языком, Ситцев. Это все-таки моя дочь.

– Есть следить за языком! – тут же отчеканил мужчина.

– Я тоже считаю, что маги что-то напутали, но вот вернуться пока не могу. Заклинание обратного призыва написано заумным языком, и нужно время, чтобы в нем разобраться.

– Вот это моя дочь! Не пала духом, а начала местные грамоты учить! Молодец, старший прапорщик! – громыхал своим басом на весь кабинет генерал.

– Доложи о текущем статусе! – потребовал майор. – Твое местоположение? Ресурсы?

– Эм… – И вот что ответить? Я в городе, полном всякой нечисти и нежити?

– Я жду, старший прапорщик. – У Ситцева всегда был тяжелый взгляд.

– Я во дворце, – нехотя призналась.

– А точнее?

– У темного владыки во дворце. Текущий статус – совесть злодея. Заперта в комнате и под охраной, – выложила все как на духу и зажмурилась.

Никто на меня так и не накричал, хоть я этого ожидала. Никто вообще ничего не сказал, и тогда я решила посмотреть на начальство. Встретили меня родной взгляд голубых глаз и бледное отражение уставшей девушки. Десять минут прошло, связь оборвалась. Я выдохнула с облегчением и упала спиной на кровать. Была мысль попробовать снова поговорить с отцом, но она была вытеснена усталостью и сонливостью. Стоило мне расслабиться и закрыть глаза, как я незаметно провалилась в объятия Морфея.

Когда я открыла глаза, за окном все еще было темно. Ощущала я себя вполне отдохнувшей, поэтому не могла определиться точно: все еще ночь или уже вечер? Могла ли я проспать почти целый день в доме темного?

– Интересно, часы здесь есть? – Широко зевая, я поднялась с постели.

– Стоят на камине, – отозвались из темного угла.

– Мамочки! – Я от страха отскочила назад, снова падая на кровать, схватила сапог с ноги и запустила в место, откуда мне ответили. – Кт-то здесь?!

Да даже солдаты в казармах знали, что старшего прапорщика нельзя пугать, иначе можно схлопотать лампой по голове или телефоном – смотря что попадется под руку. Я от страха совсем теряла рассудок и адекватность. Помню, даже отца за руку укусила, когда он решил устроить мне воинский подъем. С тех пор он никогда так не делал.

– Это я, – все так же ровно сказал Полох, выходя на тусклый свет от огня и свечей.

– Т-ты что т-творишь?! – на повышенных тонах продолжила я.

Да, была еще одна особенность. Стоило мне сильно чего-то испугаться, и я начинала заикаться. Продолжаться это может довольно долго. Рекордом стали три дня и одиннадцать часов. Впрочем, чтобы добиться от меня такого сильного испуга, нужно постараться. Теперь Полох автоматически попал в мой черный список.

– Я ничего не творю. – И снова постная мина, будто ничего не произошло.

– Т-ты напугал меня! – я тут же возмутилась. – Что т-ты вообще д-делаешь в моей комнате?

– Стою.

Замечательный ответ.

– Зач-чем? – Я слезла с кровати во второй раз и быстро вспомнила про потерянную обувь. Каменный пол был жутко холодным.

Тогда я, как спящая на болоте цапля, поджала разутую ногу как можно выше. Носки, которые мне как старшему прапорщику разрешалось носить, не спасали от ледяного камня. Я растерла стопу, стараясь держать равновесие, после чего допрыгала до стены. Та оказалась такой же теплой, как и пол.

– Был приказ всюду следовать за вами, госпожа Совесть. – Он начинал меня бесить.

– Но т-ты же до этого вышел за дверь. Т-так и оставался бы там. Чего снова с-сюда сунулся. – Я осторожно огибала мужчину по дуге, стараясь держаться подальше, при этом прыгая на одной ножке и хватаясь руками за любую крепкую опору.