– Меня здесь не было, отец. Я сам пытался разжиться деньжатами, – пробовал оправдаться бог с бараньей головой, но его, тут же пресек на полуслове грозный старец.

– Не о тебе сейчас речь, баранья башка, я говорю о молодежи, которая совсем скурвилась. Я не удивлюсь, если скоро узнаю, что вы начали вкалывать себе наркотики от безделья.

– Но позвольте, господин Птах, зачем же всех стричь под одну гребенку, – возразил ему нахальный Тот. – Если бы мы достойно не встретили сегодня этих хозяев квартиры, то вы бы завтра вместе с вашей супругой оказались на улице. И вместо благодарности нам, мы вынуждены выслушивать от вас поток упреков и ругательств. Нет уж, увольте.

– Это правда? – спросил старец у своей молодой жены.

– Сущая правда, – поспешно подтвердила она. – Они уже хотели нас выселить.

– И все равно это не повод, чтобы пускать их в свою постель, – строго заметил старец. – А что это у вас на столе?

– Их души, – пролепетал бараний бог.

– Как они здесь очутились? – рассвирепел прародитель богов.

– Это Амон снял их с электрички, – пояснила Бат и указала на бога с опущенной головой и закрученными бараньими рогами.

– Простите, отец, я совсем этого не знал, – сказал упавшим голосом "царь всех богов".

– А что о нас подумают люди? Тебе, баранья бестолочь, это не пришло в голову?

– Если бы я знал об этом заранее, то никогда бы не сделал этой глупости. Простите меня, отец.

– Мало я тебя драл в детстве розгами. Люди нам делают одолжение, а ты тут же похищаешь их души, круглорогая скотина.

– Извини, отец, больше не буду. Прародитель Птах подошел к столу и сгреб все деньги себе в миску и высыпал за пазуху, затем бережно двумя пальцами за кончики хвостов приподнял извивающиеся души философов над столом и объявил:

– Чтобы завтра же вернули их хозяевам.

– А одну душу уже проглотил Тот, – доложила старцу его молодая супруга.

Ее замечание опять привело старца в яростное состояние духа.

– Как ты посмел, наглец, съесть душу человека, от которого получил милость?

– Но я ее выиграл у вашего сына, – нагло заявил Тот, – и она по праву принадлежит мне.

– А ну-ка живо марш в туалет, и чтобы через пять минут его душа оказалась у меня на столе. Понял?

Старец огрел посохом своего сына Амона, после чего Тот уже не осмелился вступать с ним в спор и быстро скрылся в коридоре, ведущем в совмещенный санузел.

– И не возвращайся, покуда не добудешь из себя эту душу, – орал ему вслед грозный старец.

За столом царило гробовое молчание.

– Что это еще за новости? Какие имена вы себе напридумывали? – обратился Птах к оставшимся. – Что это еще за Тотищев? Это тот придурок, который блюет сейчас в туалете? Так он – Тот, а не Тотищев, так и передайте этому дерьму. А ты, значит, Баталии, бычья твоя душа? А кто мою жену окрестил Бюстмарк? Если хоть раз еще услышу эти клички, всем поотрываю уши. Совсем перепоясались, всякий страх потеряли.

Боги притихли, сидели, не поднимая глаз от стола.

– Ну, что там этот Тот, дерьмо на палочке? Что делает в туалете? Скоро он там еще? Долго мне ждать его? Ну-ка сходи, посмотри.

Бог Амон сорвался с места и исчез в коридоре.

– Как он там? Получается у него? – крикнул старец через некоторое время в его сторону.

– Нет, – ответил Амон виноватым голосом, докладывая. – Никак не может ее исторгнуть из себя. Не идет душа слепого ни туда, ни сюда, застряла в нем крепко. Он и пыжится и выворачивает себя наизнанку, но все напрасно. Может быть, она уже переварилась в его желудке?

– Пусть только попробует не принести ее мне, я обломаю всю трость об его спину. Так и передай ему.

Через некоторое время бледный Тот появился из туалета, между пальцами он держал омытую душу слепого поэта, которая от страха сжалась в комочек. Каким путем он извлек ее – этого уже никто у него не допытывался.