ты не веришь в него, никак не существует, то есть веры в себя (другого) как не было, так и нет, значит вера тебя не полна (не цельна).

Если ты веришь истинно (необратимо), ты прекращаешь не верить вовсе, то есть замечать присутствие тела другого (“себя”) рядом с собой.

Рядом с собой?

Пока Дух не в себе и расщеплен на самость внутреннего мира (“внимания”) и внешний мир (“тела”), ему мерещится тело другого, он не верит в него. При совмещении “тела” (себя) с собой (“самостью”) – приходу Адама в себя (в целом), на его (“Адама”) месте оказывается тот, кто в “режиме” реального времени способен расщеплять себя (истину), изличая тело “себя” (внешнего мира).

Со смертью истинной вера не в себя (вера в “себя”) непосредственно прекращается в необратимую (завершенную) веру в себе.

Тело и самость Адама – одно целое. Тем не менее Адам временно погружен в размышление вслух – он осматривается: переключает внимание то на тело в Cебе, то на cебя в теле Себя …

Ты избавляешься от “ужасной” привычки умирать (стареть), предваряя и вознося опыт себя на экзистенцию в целом – смерть Адама как судьбу нескончаемого ужаса прекращения последней, предельной, питающей на себе всякую “жизнь” (другого) – смертельной петли времени, от которой Адам, такой великий и всемогущий, не в силах отказаться, так и продолжая замыкаться (в себе).

Основной способ преодоления (себя) – вера. Вера – есть первое. Знание (“корм”) – на второе. Вера не созреет и не проявится без подпитки (органическим знанием). Но знание (даже бесконечное) не даст обнаружить “веру”.

Вера – не абсолютное знание. Есть вера, будет и знание, истинная вера неизбежно обнаружит (“отыщет”) пропитание в виде “знаний” для того, чтобы проявить себя очевидным образом.

Знание, прибавляя себя, никогда не “составит” веры.

Скажем, что вера есть сверхзнание, целое (неделимое) “знание” – знание того, каковы пределы (тебя) в том смысле, как их вообще возможно разрешить (“умозреть”).

Вера, подпитываясь знанием, со временем теряет вкус к нему, принимая его по привычке (“инерции”), обнаруживая попутно, что “куски” расчлененного знания есть мертвое подобие живой плоти (веры).

Познав веру, с приемом “пищи” знаний – ты в старении и сцепленной с ним истории болезни уже испытываешь интоксикацию плоти живой (себя).

Ты вскормлен, прием (“ядовитых”) знаний жизни вредит.

Отвергая знание, ставшее для тебя отравой, обнаружив веру (в предназначение себя) – сверхзнание о себе, ты прекращаешь верить (не веришь менее) в порядок вещей, не поминая его всуе – забываешься (в целом).

Ты уже не ждешь мирных чудес, чтобы, наконец – “поверить”. Ожидать можно ровно до самого околевания (“смерти”).

Даже если тебе привидется (истинно покажется) нечто, оно, как уже указывалось, не составит и, тем более, не прибавит веры (изначального зачатка “сверхзнания” о себе, а точнее – просто себя).

Вера привносит в жизнь тебя истинные чудеса, и не в виде всех тех микросрезов смерти – миражей, индуцированных истерикой (естественно или модифицированно) расширенного сознания.

Истинные чудеса – действительно сверхъестественны.

Не то, чтобы они происходили по невидимой воле извне. Они те (“сверхъестественны”) в том смысле, что гиперреальны, те, что естественно необходимы и неизбежно осуществимы вследствие очевидной (проявленной) веры, или “абсолютного” знания (сверхзнания) того, что другого и не предвидится, так как на месте всякого мыслимого или узнаваемого (“другого”) присутствует вера.

А смысл веры – в отмене околевания (мирской смерти) в преддверии прекращения истинного – размыкания самого Адама