— Кто? Ты о чем?

— Зульфия не выдергает. Она сама мужа боится как огня. Для нее счастье, если этот козел развлекается на стороне: зато ночью к ней не полезет еще одного ребенка строгать. Он же как кролик, готов трахаться без остановки.

— И то верно! — Лидочка затушила сигарету, вернулась в мойку и облокотилась на стол с посудой. — А ты почему опоздала?

— На кладбище ездила. Убраться надо было.

— А-а-а!

— Представляешь, какие-то мажоры перегородили дорогу и помешали автобусу проехать. Ну, попадутся мне эти козлы еще!

Я перевернула стопку вымытых тарелок, чтобы слить воду, и возмущенно стукнула ею о стол.

— Эй, ты посуду не бей! — засмеялась Людочка. — Ой, в рифму получилось! Согласна, совсем «золотая молодежь» обнаглела!

— И не говори! Сначала ехали рядом с нами. Музыка орет, правила не соблюдают. Наш бедный водитель то влево, то вправо, то по тормозам ударит. И мы, как селедки в бочке, прессуемся. А этим все фиолетово. Покуролесили, движение на дороге сбили и смылись.

— И что эти дармоеды в нашем районе забыли?

— А я знаю? Никогда раньше не видела.

— Красивые хоть?

— Не разглядела. Автобус как тряхнуло, так я и улетела вперед и лбом о поручень ударилась, вообще еле на ногах удержалась, — я подняла косынку, — видишь, какая шишка.

— Да-а-а, есть малеха. Ты приложи ложку, чтобы синяка не осталось.

— Девки, что за треп во время работы! — Мы вздрогнули и обернулись: хозяин ввалился в мойку и сразу занял все пространство. — Людка, опять курила? Ты когда-нибудь взорвешь нас всех!

Людочка подмигнула мне и попыталась протиснуться мимо пивного живота, барабаном торчавшего вперед. Босс смачно шлепнул ее по упругой заднице. Официантка кокетливо взвизгнула:

— Да ладно тебе, Азамат! Не балуй!

«И с этим спит», — вздохнула я и повернулась к мойке: работа не ждет. Но отвязаться от босса не так-то просто.

— А ты где сегодня шлялась, ясноглазая?

Шеф зовет меня так за зеленую, почти прозрачную радужку. Этим цветом меня наградила мама. Иногда я мечтаю накопить денег и заиметь цветные линзы, чтобы любопытные мужики не приставали с вопросами. Но увы, нет денег даже на сапоги, а уже холода приближаются.

Азамат подошел вплотную. Я чувствовала его упругое пузо, прижимавшееся к моим ягодицам, и считала до десяти. Хотелось развернуться и разбить тарелку о его лысоватую башку, но нельзя. Я с трудом нашла эту работу на полставки и потерять до ужаса боялась.

— Простите. Я задержусь на полчаса дольше, — ответила я и немного отодвинулась.

— Ну смотри, Рита-Маргарита, у меня глаз-алмаз.

Он сделал козу из пальцев и показал ею сначала себе на лицо, а потом направил мне в глаза. «И ладно, плевать мне на твой алмаз, — думала я, яростно натирая губкой тарелку, а в голове вовсю работал калькулятор, распределяя зарплату по проблемам. — За общагу заплачу, соседке долг отдам, может, и мне на сапоги останется».

Да, если бы не крайняя нужда, послала бы босса и его вонючее кафе к чертям собачьим!

В обеденном зале что-то загрохотало, потом послышались крики:

— Азамат Григорьевич! Азамат Григорьевич! Ой, что делается! Идите сюда.

Антон

Мы вышли из «Порше» и огляделись: куда нас занесла нелегкая? Вокруг высились пятиэтажки старого спального района. В погоне за автобусом и не заметили, как свернули с намеченного пути.

— И где мы? — спросил Макс.

— Да какая разница? — пожал плечами Пашка. — У нас все равно не было цели. Проветрились, и ладно. Жрать охота.

Мы зашли в торговый центр, лениво прогулялись по отделам. Ничего привлекательного не заметили. Возле одной витрины поржали над потугами местного дизайнера.

В другом отделе обнаружили такие же узкие брючки, что были надеты на Пашке, только за две тысячи рублей.