«Это французы», – догадался Митяй. Он потянулся за автоматом. За спиной заверещали сразу два суслика. Митяй оглянулся, и четыре лапы с острыми как бритвы когтями ударили по голой шее. Голова Митяя покатилась по винтовой лестнице, как срезанный кочан капусты, и упала в нору, прорытую в полу ДОТа.
Утром, приехавшая тревожная группа, не дождавшаяся утреннего доклада, обнаружила запертый дот с тишиной внутри. Кругом воронки от гранат, трупы неизвестных животных. Овраг выглядел так, будто по нему били из пушек. Поле было усеяно трупами этих тварей. У самого дота лежали искореженный бюрер и какое-то крупное животное с оторванной нижней челюстью. Нарвались на противопехотку. Что же тут произошло? Все настороженно переглядывались, держа под прицелом окрестности.
В этот момент внутри раздался выстрел, дверь дота загремела засовами.
– Да я кровососа видел, как тебя, салага!
– Живые! – выдохнул командир тревожной группы.
Дверь распахнулась. На пороге с пистолетом в руке, качаясь, стоял опухший от беспробудной пьянки старлей.
– Что! Вздумали двери от меня закрывать?! Салаги! Да я вас в дисбат сошлю! Вы у меня в нарядах сдохнете! – старлей обвел красными глазами окрестности, икнул. – Что вы тут наделали?.. Че тут было-то?..
Он, шатаясь, пошел вокруг поста, трезвея с каждым шагом. Сделав круг, молча зашел в ДОТ. Спецназ смотрел и молчал. Раздался вой, человеческий вой, страшнее волчьего… и… выстрел.
Глава 9. Месть
Весть о нападении на караул Дальнего оврага разнеслась мгновенно.
В «Берлоге» все переговаривались вполголоса, и поэтому казалось, что всех связывает общая тайна. Головы сталкеров иногда поворачивались в сторону сгорбившейся фигуры у прилавка бармена.
– Да – судьба… – в который раз вздохнул бармен.
– Так и не увиделись… сынок, Сережка… – Хватай заплакал…
Плакал он без слез, по-стариковски, жмуря глаза и тыкая в них обрубком правой руки… в левой держал граненый стакан, на одну треть наполненный водкой…
– Хватай! Машина идет на Дальний овраг, поедешь?
– Да, да, да, еду! – Хватай засуетился, торопливо допил водку и засеменил к выходу под сочувствующими взглядами сталкеров.
В машине сидела группа спецназа, брошенная на раскрытие обстоятельств гибели целого караула. Все молчали, изредка бросая взгляды на старого сталкера, атмосфера была гнетущая. На посту все было оставлено так, как и раньше, при нападении. Новый караул жил в палатках. Пулеметные гнезда обложены мешками с песком, обнесены в несколько рядов путанкой, колючей проволокой. Две вышки, желтеющие свежими досками, по обе стороны ДОТа ощетинились стволами ПКСов. Приехавший капитан держал в руках папку с документами. У ног лежали упакованные в пластиковые пакеты какие-то вещи. Сталкер подошел. Он еще не знал, что спросит, он вообще не определился, для чего он сюда приехал. То, что сына здесь уже нет, сталкер знал и, подойдя к капитану, молча встал рядом. Поглядев на пакеты, увидел надпись «Рядовой С. В. Андронов». В пакете были мелкие вещицы, ключи, зажигалка, цепочка, гильза и… конверт. Письмо было потертое на сгибах от долгого ношения в кармане, замусоленное, сложенное пополам, лишь некоторые буквы адреса были видны. Хватай узнал эту завитушку у буквы «У». Жена. Он показал на письмо и спросил нерешительно:
– Можно? Это от матери, от жены моей, значит…
– Вообще-то, не положено, – вполголоса сказал капитан. – Но если это сын…
Он нагнулся и достал письмо. Протянул сталкеру. Тот взял, пальцы дрожали от волнения. Читать стал не сразу, сначала осторожно распрямил конверт и с каждой секундой вспоминал все больше о почерке, о жене, светловолосой девчушке с заразительным смехом, даже запах её духов, кажется, витал в воздухе… Сердце защемило…