– И слепыша твоего…

Бандит хотел договорить, но вдруг, выронив автомат и упав на колени, схватился за голову и взвыл:

– Контролер! Падла-а-а-а!!! Где-то рядом!!!

Его глаза налились кровью и потекли темными струйками по щекам. Он упал и задергался в судорогах.

«Контролер?» – Сергей испугано завертел головой. Никого.

Когда Дембелек повернулся, вроде заметил красное платье, но, может, опять показалось. Тишина. Автомат Дембелек брать не стал, взял у лежавшего бандита аптечку, водку и продукты. Сейчас они были важнее патронов.

Сергей сходил за своим рюкзаком, опираясь на СВД, и вернулся опять в лес. Шанс перестал дрожать и притих на руках, может уснул. Пошел Дембелёк через кусты, как будто имея цель и зная дорогу. И немного удивился, выйдя на поляну с радугой. Он умылся, промыл и забинтовал рану. Шансон опять сел возле СВД и рюкзака. И зачесал лапой ухо так, что кувырнулся. Сергей засмеялся. Переночевали опять здесь. Место внушало безопасность и спокойствие. Шансон улегся на живот Дембельку, и они уснули. Опять детские сны об играх со щенком, мяч во сне прыгал по траве, такой ярко-зеленой, и день был такой солнечный, что защемило в душе. Сергей проснулся от тоскливого воя собак, где-то рядом, но почти сразу уснул вновь. Его как будто погладила мама. Спи, сынок!

Митяй трясся в кузове, глотая пыль вместе с молчаливыми спутниками, сжимал в руках автомат и думал о надвигающейся службе. После спора все завертелось очень быстро. Въехали на пригорок, слева и справа тянулись тройные заграждения колючей проволоки, сигналки, таблички с надписями «Осторожно! Мины!».

Лес, весь какой-то поникший, был вырублен метров на пятьдесят вокруг пригорка. Впереди был овраг, кривым шрамом прорезавший низину до рощи с пожелтевшими деревьями и коренастым низким, но невероятно широким дубом. На вершине пригорка стояло бетонное сооружение с бойницами на первом этаже и с прожекторами и пулеметными гнездами на втором. У входа в ДОТ стоял закопчённый мангал, он еще дымился слабыми струйками синеватого дыма и пах свежим шашлычком. Пустые, грязные шампуры были брошены в такой же грязный тазик. В траве блестели осколки бутылок. Чувство сонливого царства витало в воздухе. На крыше торчали причудливые антенны, два метра сложной конструкции, напоминающей Эйфелеву башню. Под ней было написано на стене «Париж».

Стоявшие у входа в ДОТ солдаты откровенно зевали, встречая смену. Начальники караулов, оба старшие лейтенанты, выглядели как близнецы, с опухшими лицами и трех-четырех-пятидневной щетиной, мятые комбезы лоснились на груди. «От жирной закуски!» – подумал Митяй

Смена погрузилась, помахала лениво вновь прибывшим и запылила обратно. Митяй держался рядом с Данилой – крепким парнишкой с наголо стриженной головой. Ужин, развод, караулка. Старлей пробубнил о чтении Устава и ушел, брякая непустыми бутылками в рюкзаке.

– Митяй, слушай сюда, старлей уйдет в запой, это надолго, если будет шляться по позиции с калашом, прячься, если попался ему навстречу – в глаза не смотри и кивай на все замечания. Голоса не подавай, он этого не любит! Зверь! Застрелить может. Его год назад кровосос напугал… Теперь сюда посылают, типа тихое место. Ладно, перекантуемся пять деньков. Я в четверг сбегаю тут недалече, на хуторок, проведать надо кое-кого, а то здесь мобилы не берут из-за этой глушилки. – Данила улыбнулся так, что показал все оставшиеся у него желтые прокуренные зубы. Он автоматом показал на антенну. Французы посмотрели на антенну, прочитали «Париж», заулыбались, залопотали на своем.