В одном из задернутых занавесками окон горел свет. Инглиш вышел из машины, съежив широкие плечи от холодного ветра. Шляпу и пальто он оставил в «кадиллаке», окурок сигары швырнул в сточную канаву. Несколько секунд он изучал дом, ощущая удивление и раздражение. Для человека, отчаянно нуждавшегося в деньгах, Рой выбрал роскошное жилье. В этом весь Рой, с тоской подумал Инглиш, никакого чувства долга. Если ему чего-то хотелось, он это получал, а заботился об оплате уже потом – если вообще заботился.

Инглиш открыл калитку и прошел по дорожке к парадной двери. По обеим сторонам дорожки возвышались пока еще голые штамбовые розы. Аккуратные клумбы пестрели желтыми и белыми нарциссами. Он нажал на кнопку звонка и, услышав за дверью громкие переливы колокольчиков, поморщился. Подобного рода изыски его раздражали. Последовала пауза. Инглиш в ожидании стоял на крыльце, чувствуя, что Чак с любопытством наблюдает за ним из машины. Затем он услышал приближающиеся шаги, и дверь, удерживаемая цепочкой, приоткрылась на несколько дюймов.

– Кто там? – произнес пронзительный женский голос.

– Ник Инглиш, – ответил он.

– Кто?

Он уловил в ее голосе тревожную нотку.

– Брат Роя, – произнес он, ощутив, как его окатило волной раздражения из-за необходимости признавать это родство.

Цепочка соскользнула, дверь открылась, вспыхнул верхний свет. С их прошлой встречи Коррин Инглиш не изменилась ни капли. Глядя на нее, Инглиш подумал, что примерно так же она будет выглядеть и лет через тридцать. Очень светлая блондинка, миниатюрная, но при этом с приятными округлостями и аппетитными изгибами. Поверх черной шикарной пижамы был наброшен нежно-розовый шелковый пеньюар. Заметив, что он рассматривает ее, она поспешно вскинула руки к золотистым локонам и немного взбила их, все это время не сводя с него изумленных, но в остальном совершенно пустых голубых глаз, напомнивших ему глаза напуганного ребенка.

– Привет, Коррин, – произнес он. – Могу я войти?

– Ну, даже не знаю, – ответила она. – Рой пока еще не вернулся. Я одна. Ты хочешь его видеть?

Он с трудом сдержал раздражение.

– Думаю, мне лучше войти, – произнес он как можно мягче. – Ты простудишься, если и дальше будешь здесь стоять. Боюсь, у меня плохие новости.

– О? – Ее глаза немного расширились. – Но разве тебе не лучше увидеться с Роем? Сомневаюсь, что мне хочется выслушивать плохие новости, да и Рой не любит меня расстраивать.

Он подумал, что это весьма в ее духе. Она живет в этом симпатичном домике, одевается как голливудская старлетка, пока Рой, судя по всему, отчаянно пытается раздобыть денег, и при этом без зазрения совести заявляет, что муж «не любит ее расстраивать».

– Ты простудишься, – повторил Инглиш и шагнул вперед, вынуждая Коррин отступить в маленькую прихожую. Он закрыл дверь. – Боюсь, мои плохие новости касаются тебя, и только тебя. – Он увидел, как ее лицо внезапно застыло от страха, но не успела она заговорить, как он продолжил: – Здесь у вас гостиная? – и он шагнул к ближайшей двери.

– Это зал, – сказала она и, возмущенно поправляя его, уже не помнила, что секунду назад чувствовала испуг: очень ей нужна какая-то гостиная, у нее – зал.

Он открыл дверь.

– Давай войдем и присядем на минутку, – предложил он, пропуская ее вперед.

Коррин прошла в вытянутую комнату с низким потолком. Современная мебель выглядела дешево, но явно была куплена недавно и пока храбро держала марку. Инглиш подумал: «Интересно, как эта мебель будет выглядеть года через два-три. Наверное, развалится к тому времени. Люди вроде Роя и Коррин не ценят постоянство».