Быстрым шагом он дошёл до княжьих хором, взбежал на крыльцо и распахнул дверь в гридницкую.

Кагеля внутри уже не было.

– Ты что себе позволяешь! – загремел во всю мочь лёгких сидящий за столом Гостомысл, хлопнув ладонью по столу. – Тебя княжна Вилена о чём просила? Не подходить никогда к Лесе! Жить надоело? Хочется удар засапожного ножа под рёбра получить? Иль не знаешь, что за девкой друзья викингов присматривают?

– Государь… – попытался вставить хотя бы слово княжич.

– Молчи и слушай! – движением руки князь заставил его замолчать. – Подойдёшь к ней ещё раз, велю прилюдно плетью выпороть! А ежели через своего Орея удумаешь что-нибудь с ней сделать, я сотского на берёзе повесить прикажу! Ступай отсель!

Как побитый пёс, выскочил Вадим из гридницкой, не понимая, куда несут его ноги.

Пришёл в себя он у крепостных ворот, где долго простоял в одиночестве, обдумывая всё, что с ним случилось за этот день.

Князь окинул пристальным взглядом сидящих супротив него родичей и своего ближнего болярина. Походило на то, что они уже знали, какой разговор предстоит. Видать, Таислав рассказал княжичам о своей беседе с Гостомыслом. Лица их были серьёзны и сосредоточены. И только Кагель сохранял полное спокойствие, понимая, что предстоящее посольство никоим образом его не коснётся.

Улыбка скользнула по губам князя, и он заговорил негромким голосом:

– Новый каган-бек Хазарии Манассия, вступивший на престол после своего отца Изекии, предлагает нам мир, дружбу и свою помощь в переговорах с Византией. Нынче то и другое нам не помешают! Не мне вам рассказывать, как тяжко вести войны с ордами кочевников вятичам, мордве, мещере и другим дружественным нам племенам. Даже муромские князья постоянно просят в подмогу дружины новогородские. А купцам нашим жизни спокойной не дают на Итиль и Танаис хазарские сборщики податей, засевшие в тайных сторо́жах и норовящие обобрать их до нитки. И ежели удаётся им доплыть с товаром до Царьграда, то и там обидеть желают, поскольку нет договоров у нас ни с Византией, ни с каганатом. А посему – жаловаться некому. Сам знаешь, тяжко стало не только в полуденной стороне. Но и на заходе солнца тоже!

– Помнится, князь Буривой хотел с императором Карлом дружбу установить, – вступил в разговор Кагель. – Собирал ли он посольство ещё раз после того, как беда с братом его князем Корлином случилась?

– Сие дело отложилось надолго, а я и не вмешивался, воевать много мне приходилось, не до того уж было. И нет давно в живых Карла, правит теперь всей империей сын его Людовик. С ним договариваться надобно.

– Так ведь есть тепереча кого к нему послать, – ехидно буркнул княжич Вадим. – Ваш Антон силу великую на Варяжском море набрал, со свеями, сказывают, союз заключил. Даже тебя, государь, о том не уведомил!

– Что ж, когда придёт пора, прикажу Антону в Ингельхайм к Людовику посольство от моего имени снарядить с дарами. А возглавить его ему же и велю. То не зазорно мне будет. Княжич много пользы уже государству нашему принёс: рубежи дальние и крепости от ворога освободил, земли расширил, торговлю тамошнюю в свои руки взял. Ведаете все вы, что внове широким ручьём в Новогород звонкая монета потекла, казну наполняя нашу, потому нечего на него напраслину возводить. Честен племяш передо мною и Новогородом!

– И за всё это, государь, ты его своим наследником желаешь сделать? Не наш он человек! Как был викингом, так им и останется! – снова подал голос Вадим. – Не нужен такой князь Биармии!

– Я удивлён, – подал голос Таислав. – Защищать страну и воевать за неё ты Антону дозволяешь, а править ею запрещаешь? Что же сам не поплыл с ним на Великие озёра и на побережье Варяжского моря? Покрыл бы славой имя своё и по возвращении в Новогород получил из рук государя нашего княжью гривну. Тебе ж сие предлагали! Иль сомневался, что из похода того живым вернёшься?