– Конечно, жил. Ты же не думаешь, что он почти год на матрасике своём спал? Хотя и там у нас бывало, когда он усадьбу вашу мне показывал.

Я ощущала себя так, словно меня облили ведром помоев. Таких отборных, дурно пахнущих.

Матрасик… Если эта баба не была в моём доме, откуда ей знать про лежбище Вениамина?

– Он ко мне очень быстро перебрался, в доме бригада ремонтная работала. Ну как работала? Приезжали вечерами и что-то делали. Не слишком быстро. Я так понимаю, Хлебников со мной подольше побыть хотел. Но я как родила – его как подменили! На сына пару раз только взглянуть приехал! Говорит, знать ничего не знаю, ты мне чужая. Денег сунул и всё. Больше я его не видела.

Она вздохнула, когда рёв малыша стал совсем уж нестерпимым. Ещё немного, и к нам начнут стекаться неравнодушные соседи, которые придут полюбопытствовать, не происходит ли чего-то жуткого с малышом.

– Ладно, иди к ребёнку, – скомандовала Алёна, чем меня порядком удивила.

И даже разозлила. Разбрасывается тут младенцами и указаниями направо и налево!

– Ну уж нет! – заявила я и вцепилась в её рукав снова. – Забирай своего подкидыша и поезжай домой! Я с мужем свяжусь и мы придём очень серьёзно с тобой говорить!

Какое-то время она смотрела на меня не без удивления, после чего легко, словно бы играючи, сбросила с себя мою руку и, развернувшись, чуть ли не бегом устремилась прочь.

Я осталась одна. В полнейшем ступоре.

Однако, собраться смогла быстро – метнулась обратно во двор, схватила коляску. Даже не заглядывая внутрь, попыталась выкатить её за пределы участка. Чертыхнулась, когда колёса увязли в грязи, а когда всё же совладала с транспортным средством и мы с несчастным младенцем оказались за воротами, Алёны уже и след простыл.

И что мне теперь делать? Носиться по всему посёлку в поисках этой барышни? Может, кто-то знает эту кукушку, так что я смогу привезти коляску и оставить у её дома? Только не факт, что Алёна не провернёт свой финт ещё раз и не притащит мне ребёнка вновь.

Решив, что первым делом нужно звонить Вене, а потом – в полицию, я вернулась с младенцем обратно. Из коляски его не вытаскивала, хотя, судя по запашку, который доносился до моего нюха даже несмотря на вполне плотный комбинезончик, малыша надо было подмыть.

– Хлебников! У меня во дворе – коляска с ребёнком! – заявила я Вене, когда вбежала в дом, схватила телефон и набрала номер мужа. – Его притащила какая-то Алёна! Сказала, что это твой сын и что теперь ты должен сам его растить! Я вызываю полицию! И ты, будь добр, приезжай тоже!

Едва договорив, я каким-то десятым чувством поняла, что всё рассказанное соседкой – правда. Уж не знаю, откуда во мне взялось это ощущение, но в те мгновения, что я ждала ответа Вени, в голове моей с кристальной ясностью отобразилось понимание: Алёна мне не лгала.

– Я сейчас буду. Почему он орёт? – услышала я глухой, словно доносящийся через толщу воды, голос Вени.

– Обделался! – заявила я в ответ. – Скажи мне, что всё это неправда! – почти выкрикнула в трубку, понимая, что близка к истерике, как никогда.

А вот Хлебников был спокоен. По крайней мере, ответил совершенно ровным тоном:

– Подмой его и переодень. Памперсы есть? Я буду через сорок минут. Не нужно никакой полиции, Даша. Я сейчас приеду и мы всё решим!

Он положил трубку, а я рвано выдохнула. Алёна не соврала… Веня действительно был с ней, после чего у них появился ребёнок…

Пока ждала мужа, решила не мучить малыша. Вытащила его из коляски, он тут же затих, видимо, сообразив, что ему сейчас помогут. По сморщенному личику было ничего невозможно понять – похож ли он на Веню, или не похож? Да и какая, к чёрту, разница, если Хлебников не стал отрицать, что причастен к произошедшему? Всё ведь понятно и так.