Магдер кивнул и повернулся к офицерам.

– Ваша работа чрезвычайно трудна, – поделился он. – Я никогда не понимал, как можно расследовать подобные дела? Газеты не показывают нормальных фотографий, но и то, что они вырезают и помещают в полосу, – это кошмар.

– Или искусство, – вставил Логан.

Алексон сделал пару глотков шампанского и окинул стажера внимательным взглядом.

– Я работаю в галерее уже несколько лет. Честно? Такое вряд ли может считаться искусством. Это скорее антиискусство.

Говард улыбнулся, кивнул и оставил Артура с Алексоном наедине. Ему хотелось пройтись по поляне и посмотреть на гостей, оставаясь в тени. Он взял стакан сока с подноса пробегающей мимо официантки и углубился в сад, поглядывая по сторонам. Нечеловеческое чувство подсказывало, что Рафаэль может находиться среди этих людей. Он может стоять сейчас в нескольких шагах и прислушиваться к тому, что о нем говорят. Он должен выглядеть довольным, испуганным или невозмутимым. Он должен выдавать себя напряжением или излишне расслабленным видом. Он должен проявить себя хоть как-то. Но пока ничего не происходило.

Юноша сделал пару глотков, потянулся было за сигаретой, но передумал. Его до сих пор тошнило от передоза никотина, но мозг работал поразительно четко. Он отошел дальше от толпы и замер, скользя по ней взглядом. Ушел в себя, сопоставляя факты дела, и не заметил, как к нему подошла хозяйка торжества. Теодора Рихтер в изящном платье выглядела совсем не так, как в домашнем костюме. И совсем не так, как ее изображали газетчики.

Молодая бизнес-леди не могла похвастаться высоким ростом, но темные шпильки придавали ей стати. Густые черные волосы она распустила по плечам, позволяя им падать на спину. Макияжа совсем чуть, но темно-синие глаза сияли так, будто их подсветили изнутри. На губах перламутровый блеск.

– Офицер, – улыбнулась она.

– Пока еще не заслужил такого обращения, мадам.

– Скорее, мадемуазель или мисс, – поправила она. – В Треверберге все смешалось. Я рада, что вы приняли приглашение. И все же удивлена. Как вам наше общество?

– Что-то мне подсказывает, что это общество мистера Муна и вам здесь так же неуютно, как и мне.

Говард все-таки достал сигарету. Он сам не мог похвастаться высоким ростом, и Теодора на каблуках уступала ему от силы пару дюймов. Он чувствовал себя неуютно. Разница в возрасте прочертилась слишком отчетливо. Говард всегда считал, что возраст – не главное, но в Теодоре было что-то такое, что он захотел поверить в любую сказку об эликсире вечной молодости. В синих глазах светился странный огонь.

– Я привыкла. Есть какие-то новости по вашим делам?

– Я не могу разглашать тайну следствия.

– Бросьте, Говард, – улыбнулась она. – Разве я похожа на журналистку, которая ищет материал? Я всего лишь женщина, которая хочет почувствовать себя в безопасности. У Сэма есть дочь, ей всего два.

– Просто не оставляйте ее одну.

– Значит, все плохо, – кивнула мисс Рихтер. – Так я и думала.

– Мы делаем все что можем.

Она передернула плечами. Ожерелье на тонкой шее блеснуло в свете фонарей.

– Как и все мы, стажер Логан.

8 апреля, воскресенье

Треверберг

Аксель сидел за одним из маленьких столиков в «Кофейном доме», пил свой кофе и наблюдал за тем, как Энн работает. Он чувствовал себя спокойно и гармонично, следя за тем, как бариста ловко орудует с кофемашиной, обслуживает редких в выходной день гостей. Энн бросала на него недвусмысленные взгляды, то и дело улыбаясь. Детектив был погружен в себя. Тресс отзвонился после ужина и сообщил, что ничего срочного они сообщить не могут. Дело затормозилось до понедельника. Всю субботу Аксель, измотанный длинной неделей, проспал. Сегодня утром доехал до дома, привез Саре лекарства, убедился, что все хорошо, поговорил с нанятой сиделкой и снова уехал. Он снял небольшую уютную квартиру рядом с работой и, вернувшись в район, решил, что умрет без кофе.