Маленькая моя, тебе на меня не по хрен. И вот после этого ты хочешь, чтобы я отступил?

Несколько раз перечитываю короткий текст. Заучиваю наизусть.

Дамиль, значит. Детка, если бы ты ещё фамилию написала. Всё равно найду. Своего врага надо знать как можно лучше. Но сначала лучше остыть.

Убираю записку в карман и сажусь за руль. Еду к Беркуту. Во дворе у них Ванькина тачка стоит. Меня охрана тоже пропускает без вопросов. Бросаю свой Ягуар и уверенно иду в дом. Сразу поднимаюсь в комнату друга.

— Так что было в записке? — сходу спрашивает Беркут, валяющийся со стаканом бухла на своей кровати.

— Вызов, — хмыкаю я. — Наливай, — киваю на бутылку и сажусь в кресло-мешок у окна.

10. Глава 10

Миша

Я пьяный. Сильно. Комната Беркута качается. Ванька спотыкается о пустую бутылку. Матерясь, летит к подоконнику. Успевает выставить вперёд руки, дабы не разбить рожу.

Ржём, заглушая крики из коридора. Димкины родители опять скандалят, а нам лень было ходить в магазин. Мы под их ругань прилично опустошили личный бар его отца. Надо будет компенсировать, но не сегодня.

Мои вертолёты таскают меня по фантомным ощущениям. Бухло должно было помочь и пригасить это дело. А вместо этого мысли стали вязкими, обволакивающими, но всё равно о ней и о нашей дерьмовой ситуации.

— Миша, улыбнись и помаши лапкой моим подписчицам, — пьяно покачиваясь, Ванька направляет на меня камеру.

Усмехаюсь, машу.

— Смотри, чтобы девчонок не укачало, оператор, — у меня язык тоже еле ворочается.

— Бля, мы всё выжрали, — Беркут с сожалением смотрит на перевёрнутую горлышком вниз пустую бутылку. — Надо ещё. Но я к бате больше не полезу. Гоу в клуб. Там коктейли, девочки.

— Какие девочки? Мы в дрова, — пытаюсь подняться, но гравитация сегодня особенно сильная. Она вдавливает меня обратно в пол.

— Нам тут пишут в чате, что не против пойти с нами в клуб, — подаёт голос Ваня.

— Не-не, парни, — кручу головой. — Я пас.

— Сори, девчонки, не сегодня, — говорит в камеру Ванька, прощается и отключает стрим. — Тогда какие планы? Тухнуть здесь неохота.

— Есть идея, — выдаёт Беркут.

— Твои идеи обычно плохо заканчиваются, — напоминаю я.

— Похуй. Вставай, погнали. Задолбала твоя кислая рожа. Бухло не помогло, будем искать другое лекарство.

Сдаюсь. В конце концов я хотел развеяться и чуть переключиться. Сумбурно, иногда сталкиваясь телами, собираемся. Беркут такси со своей мобилы вызывает. Куда, не говорит.

Выходить в таком состоянии из его комнаты немного стрёмно. Тем более скандал между предками продолжается. Это всё такое личное, а мы бухие свидетели. Переглянувшись, выталкиваем сначала Диму из комнаты. Он тут живёт, ему ничего не будет. Следом выходим я и Ванька.

— Стоять! — рявкает отец Беркута.

Встаём в ряд. Три тополя, мать его! Ветра нет, а нас качает, и улыбка сама лезет на лицо.

— Пап, мы проветриться, — у Димы получается говорить бодренько и почти без запинки.

— Мне потом опять вас из ментовки вытаскивать? Месяц спокойно живём. Пусть так и остаётся. В комнату!

— Да хорош. Нормально всё будет. Михе хреново. Мы его выгуляем и вернёмся. Обещаю.

— Я твоим пьяным обещаниям не верю.

— Я могу к себе на квартиру вернуться, и возись тогда с матерью сам, — ставит ультиматум Беркут.

— Шантажист хренов, — устало вздыхает его отец. — Ладно, валите. Но если попадёте к ментам, оставлю на пятнадцать суток. Трезветь. Ясно?

— Так точно, — отвечаем нестройным хором. У Вани рука дёргается к виску. В попытке изобразить воинское приветствие. С координацией беда. Промахивается.

— Придурки, — усмехается Димкин отец. — Идите уже отсюда.

Угорая и толкаясь, вываливаемся на улицу. Тачка как раз подъехала. Пробок нет, ночь. Хрен знает, как в универ утром ехать, но я не пропущу. У меня теперь стимул там в любом состоянии появляться.