На пороге комнаты замерла на миг и, сдунув упавшую на мокрый лоб челку, врезалась гневным взглядом в улыбающегося Константина. Не обращая внимания ни на украшенный стол, ни на свечи, сжала кулаки и закричала:

– Сними это немедленно!

– Так сразу? – моргнул он и… принялся стягивать с себя джинсы.

– Стой! – взвизгнула я и, закрыв ладонью глаза, указала рукой в направлении окна. – Я про это! Фотографию мою! Откуда ты вообще ее раздобыл?

– Шурик твой прислал, – услышала я насмешливый голос. – Там целый архив, но эта самая удачная. Ты тут просто секси!

– Ты все? – я осторожно выглянула из-за ладони и от увиденного безвольно уронила руку. – Нет, ну это вообще ни в какие ворота…

Вместо того чтобы снять позорящую меня фотографию, Джинов опустился передо мной на одно колено и протянул большой торт, верхушка которого сверкала и переливалась в свете свечей.

– Ты даже ширинку не застегнул, – простонала я.

– Зачем застегивать, если потом придется расстегивать? – белозубо улыбнулся он.

Я поджала губы и, взяв торт, со всего размаху обрушила его на голову одуревшего от собственной важности парня. Не учебник, но тоже вполне сойдет.

– Эй! – возмутился Константин и, поднявшись, вцепился в меня перепачканными в креме руками: – Спятила?

Я вывернулась и, двинув его носком туфли по щиколотке, оставила, подвывая, скакать на одной ноге, а сама бросилась снимать плакат. Но, поскользнувшись на торте, потеряла равновесие. Взмахнула руками, пытаясь удержаться и не упасть, машинально схватилась за Джинова… Точнее за его джинсы. И, мертвой хваткой вцепившись в ткань, медленно съехала на пол.

Зажмурилась от ужаса. Хуже быть не может!

Тут услышала скрип двери и знакомый голос соседки:

– О, так вы уже к сладенькому перешли… Извините.

Скрип повторился, а я, вжав голову в плечи, не решалась даже дышать.

– Как там тебя? – зло прошипел вымазанный в креме придурок. – Липова? Лапова?

– Лампова, – просипела я.

– Плевать… Короче, если продолжать не собираешься, то отпусти!

Я поспешно разжала пальцы, отползла в сторону и только тогда втянула воздух. Руки разъезжались на скользком полу, лицо пылало, на Джинова смотреть вообще не хотелось. Боже, и это только первый день! Этот всесторонне недоразвитый мажор точно превратит мою жизнь в ад. И зачем я согласилась?!

Поднялась и, вздрагивая, принялась втягивать в комнату жуткий плакат. Сашку придушить мало за то, что слил мои фото миллионеру. Договаривались же, что удалит. Зря я вообще согласилась на эту «терапи-фотосессию», толку от нее все равно не было. И все из-за этого вот «Джинна»!

– Не понял! – возмутился Константин, и я машинально обернулась. Испуганно покосилась на торс, но, увидев джинсы на месте и застегнутыми, облегченно вздохнула. Парень тряс свой сотовый и приговаривал: – Наверное, крем попал. Или приложение глюкнулось. Может, перезагрузить?

Я покачала головой и, свалив хрустящий ком в угол, принялась тушить свечи. Еще пожара мне не хватало! При мысли, что из-за идиотизма баловня судьбы могли пострадать мои конкурсные работы, спина покрылась липким потом. Надо бы вынести из комнаты все ценное. Оставить на недельку у девочек.

– Да что с тобой не так? – рявкнул Джинов над ухом так неожиданно, что я подскочила. Обжегшись, ойкнула и уронила свечку. Парень швырнул сотовый на кровать и, скрестив руки на измазанной кремом груди, горой навис надо мной: – Другая бы пищала от восторга, а ты…

– А я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать от ярости, – кривясь от боли, процедила я и, наступая на него, отпихнула: – Ты вообще в своем уме, или хромосомы бешенные достались? Опозорил меня, в комнате все перевернул вверх дном и… – Осеклась, заметив осколки статуэтки, и похолодела: – О, нет…