Джозеф, а именно так его звали, был словно живая вода на мои хоть и затянувшиеся, но все еще весьма болезненные раны. Да, увы, они все еще болели. Они все еще кровоточили. Но мне было удивительно тепло и спокойно рядом с этим мужчиной. Словно после песчаной бури или страшного урагана, или после скитания по зимнему промозглому лесу я вдруг вышла к маленькой избушке. Мне открыли двери и, не задавая совершенно никаких вопросов, укутали в шерстяной плед, усадили поближе к пылающему жаром камину, и в руки дали огромную чашку ароматного горячего шоколада. И больше не надо скитаться по лесу сквозь ветер и вьюгу, мерзнуть от холода, мокнуть под проливными дождями. Теперь мне будет тепло и спокойно. Никто больше не обидит меня. Никто больше не посмеет.

Он ничего не требовал. Ничего не просил. Он просто любил меня. Просто любил, чуть ли не с первой секунды, как увидел. Любовь светилась в его глазах даже если он не произносил ни единого слова.

В Одессе он пробыл всего две недели. Мы подолгу гуляли по городу, несколько раз ходили на его любимый балет «Щелкунчик». Тогда я не знала, что в Америке и в помине нет таких театров и таких постановок. Что даже когда Балетная труппа приезжает на гастроли в Штаты, на сцене нет почти никаких декораций, и билеты стоят баснословные деньги. Тогда об Америке мы имели весьма и весьма смутное представление.

Я же почти выросла в этом самом театре. Роскошнейший, сказочный, волшебный Театр Оперы и Балета. Визитная карточка моего родного города. Ходили мы так же и в Филармонию слушать классическую музыку. Подолгу вдвоем бродили по паркам и музеям. Меня глубоко поразил его интеллект, но более всего мое сердце было тронуто его невероятнейшей нежностью и деликатностью, с которыми он обращался со мной. Я словно была хрупкой стеклянной статуэткой, и он старался делать все, чтобы меня не разбить. Он и смотрел на меня как на ангела, на небесное существо, упавшее нечаянно с облака. Он смотрит на меня так же до сих пор.

Джозеф рассказывал мне о своей семье, о том, сколько стран ему удалось повидать во время службы (а был он американским морским офицером, но в военных действиях никогда не участвовал, а служил, как это называется «на гражданке»). Как инженер, он был ответственен за строительство различных военных объектов и содержания их в должном виде. Он обладал и обладает совершенно удивительным чувством юмора. Мне казалось, что за всю свою жизнь я не смеялась столько, сколько рядом с ним. Он как будто почувствовал, что было в моей жизни нечто, что меня сломало. Если не полностью, то, по крайней мере, в значительной мере. Я уж не знаю, что он такого во мне увидел, но за два дня до своего отлета домой он просто вытащил из кармана колечко и надел его мне на палец. Нет, он не спрашивал меня, выйду ли я за него замуж. Он просто надел мне кольцо и сказал:

– Я знаю, что ты та, которую я искал. Я знаю, что, кроме тебя, нет и не может быть для меня никого другого. Ты можешь думать так долго, сколько тебе понадобится. Просто знай, что я буду ждать.

И вот тогда я решила ему все рассказать. Я не чувствовала никакого права что-то скрывать от человека, который обращался со мной так, как никто и никогда в моей жизни.

Я рассказала ему все. И о том, кого я жду и ищу. И о том, каково было мое детство и юность. И о своем страшном и нелепом браке. Я все ему рассказала. Мне почему-то казалось, что это должно его испугать, оттолкнуть от меня. Я рассказала ему о своих странных, с точки зрения нормальных людей, способностях, о том, что могу видеть то, чего другие не видят, или не хотят видеть, или попросту боятся. Или более того, во что не верят. Я ожидала, что он решит не брать в жены такую странную женщину. Но я ошибалась. Его это никак не отпугнуло. Он любил меня, и принимал меня такой, какая я была. Он просто любил меня без каких бы то ни было условий.