– И зря вы волнуетесь! – сказала я ей. – Парень хороший. Очень любит ее! Ну и что что ей 19, а ему 20! Пусть поженятся! Они будут очень счастливы! Сынок у них скоро будет! Радость вам! А вот вы лучше за старшую дочь волнуйтесь! Человек, с которым она встречается, видный! И при деньгах! Но душой он черный! Всю жизнь ее погубит! Не выдавайте ее за него!

У медсестры лицо стало белее снега, и капельница застыла у нее в руках.

Вот с того и пошло! В моей палате было пять коек. На тот момент там лежали я и еще одна женщина. Но после этого случая туда перевелось еще трое. По ночам я им пела. Мой голос каким-то странным образом успокаивал боль. Люди рассказывали мне всю свою жизнь, жизни свои детей и родных. Я все это видела, как на ладони. Меня прозвали «пророчица», и ко мне шли, и шли, и шли люди. Когда меня выписали, собралась огромная толпа. Люди давали мне свои адреса и телефоны. Благодарили, обнимали, желали мне всяческого здоровья и счастья… О, как же я была далека от этого самого здоровья и счастья. Из больницы я поехала прямо домой к маме.

Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы я вернулась в квартиру к «мужу». Тимошка же оставался со мной и мамой. Он очень сильно любил меня и не отходил от меня ни на шаг. Артур понимал, что ему со мной лучше. Но у меня все еще оставался ключ от его квартиры. О разводе мы не говорили. Хотя было совершенно ясно и понятно, что жить я с ним не буду. Только он не хотел сдаваться. Как это ни странно, но он, по всей видимости, продолжал надеяться, что каким-то чудом все наладится.

Может быть, он все же любил меня. Скорее всего. Просто он был чужой. Нечуткий. Грубый. Но, скорее всего, он был таким всегда. Просто я всегда думала о маленьком Тимошке, а надо было присмотреться к человеку, за которого я согласилась выйти замуж.

Я привыкла к давлению, привыкла к насилию, не сопротивлялась, думала, что вытерплю, как обычно, пыталась сделать как лучше для малыша… И разрушила две судьбы. Или три. Да, скорее всего.

Артур чувствовал себя виноватым и всячески пытался эту вину загладить. Мало того, однажды, несколько месяцев спустя, он стал передо мной на колени и сказал, держа меня за руки:

– Я очень сильно виноват перед тобой. Я страшно виноват перед тобой. Умоляю! Если сможешь, прости меня. Я тебя безумно люблю! Я дышать не могу без тебя! Я все сделаю! Только скажи! Скажи, чего ты хочешь? Все будет, как ты скажешь. Хочешь, в Париж поедем? Или в Индию. Ты же всегда мечтала об Индии. Скажи, чего ты хочешь? Я все сделаю. Я не хочу, не могу потерять тебя!

Но я не хотела ничего. Его прикосновения, даже самые невинные, ввергали меня в ужас. Он засыпал меня розами, покупал мне дорогие украшения, которые впоследствии я отдала ему обратно. Он очень хотел меня вернуть и все для этого делал, но я была словно мертвая. Я не чувствовала вообще ничего. У меня была странная температура тела. Ниже нормы. Мне было постоянно холодно, и я двигалась и выполняла домашнюю работу, словно робот. Я научилась надевать на себя маску, и почти смогла заставить людей, окружающих меня, поверить, что у меня все в порядке. Но это было ложью.

Причиной холода и пустоты внутри был не только мой первый неудачный сексуальный опыт и грубость мужа. Не только вернувшееся ощущение собственной никчемности, ненужности и неудачливости. Было что-то еще…

После выхода из больницы я вернулась в университет, и внешне все вроде бы было как прежде. Но я знала и понимала, что со мной что-то не то. И это нельзя было объяснить просто шоком, стрессом от того, что пришлось пережить. Нет. Я понимала, я изнутри чувствовала, что было еще что-то, но что? Я этого не знала. Держалась я тогда на большом количестве кофе, так как у меня не было сил ни на что. Мне не хотелось есть. Мне не хотелось никого видеть. Для меня было подвигом просто заставить себя встать с постели. Мама всячески отпаивала меня целебными травами и отварами. Но мне ничего не помогало. Я хотела быть одна. Это было все из того, что меня устраивало.