Тимофей Филиппович Козырев оказался куда более сильным командиром, чем капитан Ягупов (вскоре Козырев тоже получил капитанское звание).

Учитывая то, что мы постоянно действовали в лесистой местности, он обеспечил хорошую дозорную службу. На марше впереди батальона всегда шла группа из 5–7 разведчиков на лыжах с ручным пулеметом.

Разведчики по штатному расписанию в стрелковом батальоне предусмотрены не были, лишь при штабе полка имелся взвод пешей разведки. А между тем батальоны по штатам 1939 года насчитывали три стрелковых роты и пулеметно-минометную роту, всего 600–620 активных штыков, не считая вспомогательных подразделений.

Без хорошо налаженной разведки и дозоров в условиях карельских скал и лесов это была бы толпа – хорошая мишень для снайперов и замаскированных засад.

Пулеметно-минометная рота в нашем полку числилась лишь на бумаге. Минометов у нас не было, а «максимы» распределялись по батальонам. Какое-то количество этих надежных, но устаревших пулеметов держал в резерве командир полка.

Козырев через своих приятелей в службе снабжения дивизии обменял две повозки, которые постоянно вязли в снегу, на сани и установил на них «максимы». Это сразу дало результаты.

Разведчики в один из дней обнаружили впереди завал из спиленных елей. Приближаться не стали, а, высмотрев в бинокль засаду, открыли с трехсот метров огонь из «максима».

Финны, находившиеся в засадах, имели, как правило, легкое стрелковое оружие – автоматы, винтовки, иногда один-два ручных пулемета. И огонь открывали, подпустив наших бойцов на сто – сто пятьдесят шагов. На триста метров эффективность таких засад была невелика.

Между тем «максим» на своем тяжелом станке клал очереди в цель на пятьсот метров и дальше. Расчет Антюфеева, самый сильный не только в роте, но и в батальоне, прижал засаду к земле, а бойцы стали окружать финнов с двух сторон.

Им нельзя было отказать в решительности. Три десятка лыжников оборонялись отчаянно, но переоценили свои силы. Скорострельные автоматы «суоми», эффективные в ближнем бою, сыпали пули с большим разбросом. Ручной пулемет тоже не обеспечивал нужного эффекта.

Точные очереди «максима» пробивали древесные стволы, за которыми прятались финны, и выбивали стрелков одного за другим. Хорошие охотники и умелые лыжники, финские солдаты и ополченцы зачастую свысока воспринимали красноармейцев в их длиннополых, громоздких шинелях, с трудом преодолевающих сугробы.

Но чем сильны были наши взводы и роты, это – слаженностью и дисциплиной. Батальон нес потери от точных выстрелов снайперов, но упорно замыкал кольцо. Финская засада, порой наносящая нам немалые потери, сама оказалась в полукольце. А когда стала прорываться, угодила под очереди второго «максима» и дружный огонь сразу двух взводов.

Я видел, как финны пытались вывезти на волокушах своих раненых. Это упорство и самопожертвование внушало уважение. Командир финского взвода, держа на весу ручной пулемет, стрелял, укрываясь за сосновым стволом. У ручных пулеметов сильная отдача, и такая стрельба бесполезна, хотя подобные сцены часто можно видеть в военных фильмах.

Но реальный бой – это не кино. Финский лейтенант показал свою храбрость, не более. Хотя ему следовало командовать и спасать остатки взвода, который смешался и действовал разрозненно.

Очередь «максима» выбила древесное крошево, в разные стороны брызнули куски коры. Лейтенант выронил пулемет и, пригибаясь, заскользил прочь на своих коротких лыжах. Одна рука бессильно свисала, он что-то выкрикивал, затем свалился в снег.

Его подхватили двое солдат. Михаил Ходырев выстрелил, ранил одного из солдат и передернул затвор.