Продуктовый, в который обычно ходили мы с семьей, располагался на нашей стороне, в него мы сначала и сходили. Вадим купил вафельный рожок себе и мне тоже, как бы я не отказывалась, и спрятал их в рюкзак. Мы вновь перешли дорогу – благо, тут пешеходный переход был один, заметный за километр, и пошли в хозяйственный магазин.

Тех тридцати семи с половиной рублей, что оказались у меня с собой, на лейку, даже самую маленькую, не хватило. Вадим раз пять проверил ценники, раз пять же почесав за ухом – бандану он к тому времени снял, и потом все-таки заметил, впрочем, не пытаясь укорить меня:

– По-моему, ты не рассчитала ресурсы.

– Возможно, – согласилась я легко.

– Ты не переживаешь по этому поводу? – удивился Вадим.

– Нет. А должна?

– Ну не знаю, – он пожал плечами. – Обычно все девочки, с которыми я знаком, переживают по любому поводу. А ты вот нет.

– Подумаешь – лейка… – протянула я, краснея, и отвернулась в сторону.

Вадим неожиданно спросил:

– Ты вообще за лейкой ехала? Ленка-лейка, – он хмыкнул.

– И вот не надо мной издеваться…. – заметила, отворачиваясь еще больше.

Но Вадим взял меня за запястье и легко потянул на себя.

В то время мы с ним были одинакового роста. Я – метр шестьдесят пять, и он примерно столько же. Вот только я за то время, что прошло после всего этого, совсем не выросла, а Вадим… Я послушно повернулась – то ли от неожиданности, то ли от того, что действительно хотела повернуться, – и мы встретились взглядом.

Глаза у него были карими, с зелеными крупицами возле зрачка. Наверное, они совсем-совсем зеленые под определенным углом. Вот у меня – только серые, как ни крути, и тогда были, и сейчас.

– Ответ, – то ли попросил, то ли приказал он.

– Не шантажируй, – я чуть наклонила голову. Вадим скопировал мое движение – теперь и он, и я стояли, как попугайчики, и заметил:

– Это не шантаж.

– Что же это тогда?

На самом деле, тринадцать лет – странный возраст. Ты уже не ребенок, чтобы все окружающие были для тебя только друзьями и никем большим. Но и не взрослый, чтобы ввязываться в отношения.

Но если ты любишь?..

До тринадцати лет я любила только маму, папу, собачек и кошечек, которых у меня никогда и не было, а ещё вышивать крестиком и смотреть телевизор вопреки словам папы.

Тринадцать мне исполнилось за четыре месяца до того, как я повстречалась с Вадимом.

Мимо нас прошла работница магазина, – я повернулась в ее сторону и заметила недовольное выражение лица. Осторожно освободила свое запястье от хватки Вадима и нелепо ему улыбнулась.

– Здорово будет, если сейчас наши велики угонят?

– Что? – переспросил он, погруженный в свои мысли.

– Говорю, что идти надо. Проверим, как там велики. Ладно ещё мой… – продолжала рассуждать я, когда мы уже двинулись к выходу, так ничего и не купив. Интересно, папа очень разозлится из-за отсутствия лейки, которая ему была гипотетически нужна? – Но вот твой, такой красивый…

Вадим нахмурился. Велосипедом он наверняка дорожил. И все то время, что мы были в продуктовым, поглядывал в окошко, где стояли наши с ним велосипеды, прислоненные друг к другу. А сейчас вот увлекся разглядыванием леек.

Не знаю насчет Вадима, но внутри меня с каждой секундой паника только нарастала. И к тому времени, когда мы добрались до выхода, я уже чувствовала, что начинаю дергаться.

Вадим толкнул дверь, и мы оказались снаружи.

Верно говорят, что язык мой – мой враг. Порой я могу ляпнуть нечто такое, ужасно несуразное, что сразу же находит воплощение в реальности. И сейчас, замерев, мы с Вадимом наблюдали за тем, как какой-то мальчишка лет восьми, усевшись на черный прекрасный велосипед – ясно, что не мой, пытается по-быстрому смотаться.