Это было интересно. Наша команда состояла из 14 человек, а заставы максимально из 21 военнослужащего. 7 – на дежурстве, 6 спят после дежурства и 6 человек в зале. Нас в два раза больше было на сцене, но мы же не одновременно выходили.

Было очень интересно. Вспоминаются гонки на лошадях, тогда я на них научился ездить по-настоящему. Был по-настоящему физически здоров, силища во мне была почти богатырская. Мне предложили поучаствовать в гонках на лошадях и дали командирского коня. Конь оказался породистым, норовистым, слушающимся только командира и всегда привыкший быть первым. Командир пересел на другого коня. Взнуздали мне солдатики этого красавца, посматривая в мою сторону и ехидненько ухмыляясь. Думаю, что-то здесь не так, какой-то подвох. Слез с коня, проверил подпругу, затянул покрепче ремешки. Кто-то подсказал мне раньше, что, седлая лошадь, надо дать ей сапогом по животу, так как наиболее хитрые из них при этой неприятной для них процедуре раздувают живот, в результате чего, потом подпруга ослабевает и при езде в гору седло вместе с наездником соскакивает. Я последовал совету: врезал коню ботинком по пузу. Поехали по местности, предназначенной для обучения солдат верховой езде. Поначалу она была ровной и вдруг из-за поворота внезапно выросла отвесная гряда. Конь пытался «понести» меня ещё на ровной местности, в отместку я ему губы удилами порвал до крови, а когда надо было взбираться в бешеном темпе на гору, отпустил удила и предоставил ему действовать самому: конь-то отлично знал маршрут и вынес меня. После горы мы ещё преодолели с ним барьер. Пришли раньше командира. Пограничники меня зауважали, а я узнал, что такое настоящий конь.

Валера Хлевинский до школы-студии МХАТ служил в РПК. Как-то один из пограничников начал демонстрировать нам приёмы владения боевым оружием. Куражился солдатик перед артистами. Валера посмотрел на это дело и спокойненько так говорит: «Дай-ка ружьишко посмотреть». Тот дал. Хлевинский продемонстрировал все парадные приёмы с разворотами и поворотами, как во время встречи высокого начальства. У солдат от удивления глаза выскочили из орбит, как телескопы. Слух о его мастерстве разнесся по окрестным заставам.

Иногда даже просили показать эти приёмы.

Крутые пограничники принимали нас просто за артистов, а мы оказались и здесь на высоте. Это приятно.

Одним из самых захватывающих и интересных приключений была поездка летом 1967 года по реке Уссури, от Тихого океана до Хабаровска с двух заездов. Нас завезли на катерах километров за 150 или за 200, и мы потом опять вниз к Тихому океану сплавлялись потихонечку, чтобы там сесть на самолёт и перелететь в Хабаровск. Снова нас переслали где-то километров на 200 вперёд, и мы на катерах возвращались в Хабаровск.

Так вот, во время работы на заставах, расположенных вдоль реки Уссури, мы испытали на себе три варианта «демьяновой ухи». Приехали на первую заставу, а повар для дорогих москвичей приготовил шикарную уху. Мы его за это очень похвалили. Приезжаем на вторую заставу, там тоже уха, на третьей – уха. Мы взмолились, что, кроме ухи, у вас больше нечего приготовить? Нам в ответ: «Наоборот, уха в условиях заставы – довольно проблематична по многим причинам. Но нам позвонили с первой заставы и сказали, что это блюдо вам очень понравилось. Поэтому мы потихонечку ловили рыбу и варили её для вас». Ну, в общем, разобрались, потом всё было хорошо с едой.

В Хабаровске протекает коварная река Амур. В нём я ухитрился чуть не утонуть. А случилось это так. В Хабаровске была большая остановка при перелёте во Владивосток. Остановились мы у дяди Валеры Хлевинского, попросив предварительно разрешения уйти с аэродрома. Дядька обрадовался нежданной встрече с племянником и всей нашей командой: как же, артисты приехали! Дело было летом. Нас встретили великолепно, соответственно угостили, как следует. В полночь мы пошли смотреть на ночной Амур и Китай, расположенный на другом берегу. Амур широк в Хабаровске, зашли на пристань. В крови моей заиграли весёлость и бесшабашность. Кроме того, стояло очень тёплое лето. Из одежды на мне – штаны, сандалии да рубашка. Я быстренько всё сбрасываю с себя – и в воду! Нет, бы спросить, что там. А в Амуре течение такое, что корабли сносило. Поэтому стоят они у берега на четырёх якорях. И понесло меня, бедолагу, Бог его знает куда. Хорошо, бакен находился метрах в восьмистах. Как я за него уцепился, до сих пор не представляю. Но, благодаря «слабенькому» голосочку, меня, по-моему, не только хабаровцы, но и китайцы услыхали. Наши быстренько спустили катерок, выловили меня, обозвали всячески и сказали: «Чудак, у нас тут не купаются, тут же сносит мгновенно, да и вода-то холодная».