– По заклинаниям их страшенным, в которых они к своим высшим силам обращаются! «Фром, Фрейд, Юнг»! – со знанием дела ответил белый кот, словно распознал уже не одного психолога. – К нам-то они не захаживают – дверца закрыта прочно, но недаром говорено, дескать, сказка ложь, да в ней намёк!
Мне вдруг вспомнился разговор с Бабой Ягой, который состоялся, когда избушка на курьих ножках ещё не пострадала от взрыва. Что там Ягуня говорила о сказках? «Быль это, Аграфена! Настоящая суровая быль!» Что же получается? Что вообще считать сказкой?! Получается, это я в сказке раньше жила?! А что будет, если произойдёт смешение и взаимопроникновение двух реальностей, ни одному психологу неизвестно! И что означала фраза о том, что «дверца закрыта»? Не относится ли это к загадочным ключам, количество которых имело тенденцию к увеличению? В общем, вопросы роились у меня в голове, как мошки, мешая спокойно существовать моим ошарашенным «тараканам».
Баюны тем временем продолжали рассказывать свои истории, временами переходя на заунывное пение, и закончили только тогда, когда подали десерт: огромное конфетное дерево, состоявшее из груш в медовом сиропе, ваз со съедобными полевыми цветами и сочных вишен и слив. К этому времени народ уже сильно заскучал, и мне пришла в голову интересная идея. Я предложила поиграть и попросила княжну раздать всем бересту и письменные принадлежности – костяные стержни, чтобы каждый мог нарисовать несуществующее животное, а потом назвать его несуществующим именем и написать о том, где оно обитает, чем питается, кого любит и так далее. Это была известная в середе психологов проективная методика, позволяющая изучить личность каждого участника игры. Так я начала исследование в надежде вычислить противника, отравившего князя и управлявшего татями, который, я была уверена, скрывался среди гостей.
Народ взялся за дело с опасным художественным энтузиазмом, и вскоре у меня в руках оказалась пачка обрывков бересты с самой разной рисованной фауной. Из них я выбрала два самых интересных. Первый источал знакомый цитрусовый аромат и содержал рисунок бесформенной пустоты с глазами, а на обратной стороне было красиво выведено приглашение на вечерний чай, второй изображал уморительное существо, созданное наподобие румяной и улыбчивой мужской матрёшки, на выпуклом пузе которой было нацарапано загадочное и многообещающее: «Под грушею в ночи».