Сердце застучало от волнения, сон сдуло, Наташа уже знала, что завтра она позвонит по телефону вот под этими словами:

Ведем программы суррогатного материнства под ключ – от подбора здоровой и ответственной суррогатной мамы до получения свидетельства о рождении ребенка.

Агентство называлось «Неолайф». Наташа выбрала самое дорогое. Её не могли не взять. Это было невозможно. Кого вообще тогда брать? Другого выхода из сложившейся ситуации она не видела. Митьку надо было водить в нормальный садик, а самое главное, кормить качественной едой.

Она взяла в руки фото мужа, посмотрела ему в глаза и разрыдалась. Одиночество. Она любила Сашу. Димка так похож на отца! Хоть это. Вырастить бы. И чтобы стал настоящим человеком – сильным, умным и смелым. Постояла у кроватки, она долго так могла стоять и смотреть, как мальчик, её дорогой сыночек, ради счастья которого она готова на всё, спит с ручками наверх. Может, это что-то значит? Это была его любимая поза.

Легла спать. Завтра начинается новая жизнь – неолайф.

Трудное решение, с рисками для здоровья, как физического, так и психического. А если я привяжусь к этому чужому малышу? А если они откажутся его забирать? Надо внимательно прочитать договор и просчитать все гарантии. Слабое звено. Маме придётся сказать. Она может и не понять.

Как же она ненавидела Варламова! Ненависть. Ядовитая, всепоглощающая!

Она была убеждена, что он был причастен к смерти мужа, потому что понял, что Саша всё просёк и не готов с этим мириться. Неожиданная редкость поведения в наше время. Она винила себя лишь за то, что не уговорила мужа уволиться, когда он начал рассказывать о странностях в компании.

Даже Рыбникова сломали. Хороший мужик, она ему поверила, но против этих тварей и он не устоял.

Лифт плавно остановился, двери разъехались беззвучно, будто боялись нарушить тишину. Наташа шагнула в светлый холл – просторный, но душный от напыщенной стерильности. В обе стороны расходились длинные коридоры с матовыми дверями, больше похожие на люксовые апартаменты, чем на медицинское учреждение. Под ногами – мягкое покрытие, поглощающее каждый шаг, будто здесь не приветствуются резкие движения. На стенах – картины в тонких рамах, подсвеченные настенными бра, их свет теплый, но почему-то безжизненный. Или ей всё казалось безжизненным.

Она повернула направо.

Дверь в конце коридора встретила ее приглушенной золотой надписью: «Неолайф». Внизу – минималистичный логотип: стилизованное дерево жизни, его ветви переплетались, образуя что-то между корнями и колыбелью. Мелким, почти нечитаемым шрифтом внизу: «Реализация репродуктивных программ».

Наташа замерла.

Пальцы сами сжали сумку с документами чуть крепче. Она сделала глубокий вдох, будто перед прыжком в темную воду. Одна минута. Только одна минута, чтобы успокоить бешеный стук сердца, заглушить голос в голове, который шептал: «Ты уверена?»

Но колебания – роскошь, которую она не могла себе позволить.

Дверь открылась без стука.

Бежево-серо-белый холл. Без ярких пятен, без дисгармонии. Все линии идеально ровные, все оттенки приглушенные, как будто пространство боялось напомнить о чем-то живом, настоящем. В воздухе витал запах – кофе, смешанный с ванилью. Дорогой, нарочито уютный аромат, но от него веяло чем-то искусственным, как от духов, которыми пытаются перебить запах лекарств.

Диваны с кожаной обивкой, журнальные столики с глянцевыми журналами. На обложках – счастливые семьи, улыбающиеся дети. Ни одного лица суррогатной матери. Ну, да, машину же не фотографируют рядом с гаражом.