– Возможно, меня сейчас занесёт. Но мне кажется, будто я могу самую малость с вами договориться, обозначить некоторые комфортные для меня условия, раз уж вы заинтересованы в результате.

– Я весь внимание.

На самом деле, я не сильно рассчитывала на его согласие, отчего немного даже растерялась.

– Во-первых, неплохо было бы, если б вы прекратили дурацкие игры с моим сознанием. Убрали бы все эти глюки и миражи, в любом их проявлении. Даже если всё это результат моего воображения – вмешайтесь, пожалуйста, и избавьте меня от этого всего. Без них я стану мыслить ясней. Следующий важный момент, – разошлась я, забегая перед собеседником вперёд и размахивая руками, – не ограничивайте меня, дайте свободу. И если я приму решение выйти на связь с родными… – в чём сама я очень сомневалась, но, на всякий случай, стоило обговорить это на берегу, – не препятствуйте!

– Это всё? – Беньямин остановился посреди тропы, ярко озарённый луной, и посмотрел на меня так, как смотрят родители на пятилетнего ребёнка, требующего настоящий вертолёт в качестве новой игрушки.

– Вроде, да. О! И этот устный договор может быть пересмотрен по первому моему требованию, – сообразила я дополнить картину.

Вместо того, чтобы отчитать, по обыкновению, наставник меня удивил:

– Ну что ж! Более чем разумные требования. К тому же, что все озвученные вами условия уже выполнены. Разве вы не заметили?

– А вы и намекнуть не можете? Хотя бы знать, куда смотреть.

– То и дело намекаю, в меру своих возможностей. Вы получаете столько информации, сколько нужно, чтобы самостоятельно задуматься об этом.

– Не только от знаний человек отталкивается, когда стремится к новым открытиям. Смешно даже, что мне вам приходится на это указывать: необходимо желание! Желание прихватить с собой больше – колесо, как результат. Преодолевать расстояние не ценою в жизнь – самолёт. Достать луну с неба – ракета. Желание – родитель целей.

– Занимательное наблюдение, – снисходительно улыбнулся Беньямин, снова положил руки в карманы и неслышно пошёл обратно. Мне не оставалось ничего другого, кроме как молча последовать за ним.

Надеюсь, выслушав меня, он придумает что-то новое, чтобы подтолкнуть к тому, сама не знаю, к чему.

Недели с тех пор ощущались часами, минутами – дни. И несмотря на то, что в мой «почтовый ящик», роль которого играл всё тот же рюкзак, всего пару дней спустя после первой «посылки» было доставлено и зарядное устройство, я не находила ни времени, ни желания включать смартфон. Всецело растворилась в науке, всё внимание посвящала исследованиям, стараясь совсем не подпускать к сознанию мысли о себе, своём настоящем, прошлом и возможности будущего.

Беньямин не скрывал, как он доволен моей дисциплиной. А мне в условиях трудовых будней было вполне комфортно с ним. И понимание того, что все происходящие со мной болезненные события были его заслугой, в чём я уже нисколько не сомневалась, ведь галлюцинации исчезли все и разом, – я не хотела, да и не было сил его ненавидеть. Его всеобъемлющая, необозримая просвещённость захватывала, впечатляла снова и снова. А желание делиться знаниями со мной, пусть и небескорыстно, и лёгкость подачи, совсем размывали границы моего к Беньямину отношения.

Кстати, о границах! Я упустила момент, когда перестала натыкаться на запертые двери в поместье. Но это случилось, и мне позволили передвигаться в любом угодном для меня направлении. Заветный внутренний двор, который я так стремилась увидеть, оказался ничем не примечательным, унылым пространством с потоптанным газоном. Могли бы хоть фонтанчик по центру установить или дуб какой-нибудь посадить. Впрочем, моих предчувствий обнаружить там что-то эдакое, зловещее и преступное, этот двор не оправдал. С тех пор я утратила к нему всяческий интерес.