Зато многие из волнующих меня всё последнее время вопросов закрылись автоматически. Теперь, когда мне стало известно, что доктор Беньямин, никакой не доктор-мозгоправ, призванный от лица моей семьи на спасение меня, заблудшей, а тот самый Корнелий, джинн, знакомый Феликса, варивший «болотную жижу», и, очевидно, чрезмерно увлечённый всеми видами медицинских наук. Совсем не осталось сомнений, что меня просто выкрали, а родителям, вероятно, пришлось даже оплакивать меня как без вести пропавшую.

Мама знает, что я проводила каникулы в лондонской квартире Феликса, адрес которой прекрасно известен Вэлу. Очевидно, полиция уже провела там обыск. А, обнаружив мой рюкзак и гитару, и неизвестно, какие ещё там улики они могли найти (вроде засохших следов крови давно пропавших людей в полу), правоохранители не сомневаются в его причастности к моему внезапному и загадочному исчезновению. Как результат, Феликс в розыске, а увидеть дочь живой, родители уже потеряли надежду.

Отсюда закрадывалось очередное подозрение: если всё именно так, как я себе и представила, становилось понятно, почему Беньямин держал меня, как в глухом бункере, лишая коммуникаций. Очевидным становилось и его намерение меня, вообще, когда-либо отпускать. Перспектива выбраться оттуда живой теперь казалась фантастикой.

А что до Феликса. Так он не произвёл на меня впечатления доброго рыцаря, которого стоило бы звать на помощь. Даже игнорируя намёки Беньямина, Феликс действительно звучал не очень-то вменяемо.

– Что он там говорил, – обратилась я к потоку холодной воды за неимением иных собеседников, – что не находит удовлетворения ни в чём и от скуки оставляет за собой реки крови? Огонь! Положение у меня прямо так себе. А желание жить как никогда острое. Мне необходим план. Я найду путь к желанной свободе. И выберусь из этой пучины отчаяния на спасительный берег целой и невредимой… Но, ведь есть ещё и Гения, о которой не стоит забывать…

* * *

На выходе из комнаты меня встречал пустой коридор. Я даже начинала скучать по Тёмным. С ними я чувствовала некую защищенность, что ли. От той же хотя бы страшилы в моём зеркале. Теперь от неё меня спасала только простынь.

Уверенной походкой я направлялась в кабинет доктора Беньямина, зная, что скажу ему с порога. Однако мои планы неприятно нарушила дверь запертого кабинета.

«Да что здесь происходит, куда все подевались?» – нахмурилась я и направилась по коридорам замка в поисках обитателей.

Так и не встретив на своём пути ни лжедоктора, ни Тёмных, ни кого бы то ни было ещё, я решилась заглянуть в те уголки, побывать в которых мне не приходилось до сих пор. И когда уже хотела сдаться, влепившись лбом в сотую закрытую дверь, в густом мраке неосвещённого помещения заметила выход к старой винтовой лестнице.

Я потянула на себя дверь, которую оставили незапертой будто специально для меня. Всё выглядело абсолютной приманкой, но даже понимая это, я заглянула в лестничный пролёт. Снизу тьма, выше – не лучше. В груди затрепетали мотыльки, по обнажённым рукам побежали мурашки.

– Была не была! – выдохнула я и отправилась вниз. – Чёрт! И посветить даже нечем. Темень, хоть глаз выколи!

Ещё полгода назад, я бесстрашно спускалась бы по такой лестнице, будь она даже в самом жутком хоррор-квесте. Ну, может, немного нервно хихикала бы. Теперь же, когда я шарахалась даже от собственного отражения, я не спешила уходить от лучика света, падавшего из коридора. И чем дольше я медлила, тем сильнее ужас захватывал мои нервы. Запах сырой плесени раздражал лёгкие. Отсутствие звука давило на уши, казалось, что даже мои шаги не нарушали гнетущую тишину, тем самым только провоцируя ощущение неестественности, предчувствие чего-то неминуемо страшного.